— Вы пользуетесь предохранительными средствами? — вдруг спросил он.

Это прозвучало так неожиданно, что Бетти не сумела скрыть своего изумления. Но, оказалось, доктор Флинн имел в виду профилактические средства против приступов астмы. Его интересовало, принимает ли она то, что ей было прописано, регулярно, особенно при резких колебаниях погоды. Из собственной практики Рэнди знал, что число вызовов к астматикам в холодные ночи или в жаркие дни резко возрастает.

Бетти, разумеется, была тронута проявленной заботой, но посвящать босса в подробности не стала. Потупившись, она лишь коротко, почти по-военному ответила:

— Да, сэр, я следую советам врача.

— Ну и отлично, — подытожил Рэнди и, еще раз взглянув на часы, направился к двери, ведущей во двор, где стоял его «форд».

Он вышел, и Бетти осталась в приемной одна. Пожалуй, за все время совместной работы такого теплого разговора у нас действительно не было, подумала она. Но, осознав, в каком направлении пошли ее мысли, девушка рассердилась на себя. И потом, какое доктор Флинн имел право хотя бы пытаться проникнуть в мои личные проблемы?! — запоздало возмутилась Бетти. Он еще хуже Стерлинга Мура с его откровенным безразличием ко мне. С другой стороны, доктор Флинн почти идеальный босс, которого интересует только работа и процветание его конторы. Поэтому надо отбросить все глупые ненужные мысли и полностью сконцентрироваться на деле. Нельзя впредь переходить грань и позволять ему рассуждать на такие интимные, закрытые для посторонних темы, как мое здоровье.

Но тут же с непоследовательностью, столь свойственной женщинам вообще, а Бетти в особенности, она стала убеждать себя в том, что доктор Флинн, как и каждый врач, по долгу своему обязан интересоваться здоровьем ближнего и в этом нет ничего необычного.

Бетти почти выбросила Стерлинга Мура из головы. Она слышала, что у него была интрижка со Стефани, которая довольно быстро закончилась, но не потому, что вмешалась его бывшая ревнивая подруга. Опять же пошел слух, что расторопная Стефани нашла себе другого кавалера.

Бетти не ждала от Стерлинга извинений за его, по меньшей мере, странное поведение, но, однако, он извинился, воспользовавшись посещением доктора Флинна. То ли ему нужно было освидетельствование для страхового полиса, то ли просто не нашел лучшего предлога для встречи с Бетти.

Извиняясь, Стерлинг произнес на редкость длинную для себя тираду:

— То, что я позволил тебе тогда уйти из кинотеатра в одиночестве, а честно говоря, просто не заметил твоего ухода, было с моей стороны низостью. Прости меня, пожалуйста! Да, мне нравятся все разновидности родео, мне нравится Стефани. Я ведь познакомился с ней гораздо раньше, чем с тобой. Короче, мы заболтались... родео и все такое... поэтому получилось так некрасиво в отношении тебя. В результате, Бетти, тебе пришлось идти одной в темноте. Еще раз, хотя и с опозданием на несколько месяцев, прошу прощения! — Стерлинг улыбнулся своей обезоруживающей, как, наверное, ему казалось, а на самом деле немного бараньей улыбкой. — По правде говоря, я не звонил тебе по одной простой причине — было очень, ну очень стыдно.

— Поверь, ничего страшного не произошло. Считай, что твои извинения приняты, — легко отпустила ему грехи Бетти.

— Слава Богу, а то твой босс... Как бы попристойнее выразиться? Довольно прилично мне врезал — в переносном смысле, разумеется. В общем, мало не показалось...

Бетти была шокирована, но не подала виду.

— Как твоя рука? — спросила она, чтобы не молчать.

— Отрастает... — пошутил Стерлинг со странной грустью в голосе.

И все же Бетти не выдержала — спросила:

— Только честно, Стерлинг! Что, доктор Флинн разговаривал с тобой по поводу меня? В смысле, вообще наших отношений?

— У тебя есть другой босс? Он вломился ко мне домой на следующий день после разговора с тобой — ну, что-то ведь ты ему наплела, как я понимаю, — и с пристрастием допросил. Да не с глазу на глаз, а в присутствии всех моих домашних. — Стерлинг возмущенно засопел. — Другому я бы, не задумываясь, дал в торец за один только подобный тон, но доку... В одном он, конечно, прав: тебя нельзя было отпускать в темноту и я должен был заметить, что ты не вернулась из буфета в зал. Нет, ну свинья, свинья я после всего этого! — довольно натурально казнился он. — С тобой ведь на вечерних улицах чего только не могло произойти! Наш городишко славится всякой шантрапой... — Произнеся это не без некоторого пафоса, Стерлинг сунул руки в карманы джинсов и принял независимый вид. — Кстати, есть еще одна причина, по которой я не пошел за тобой. Мне показалось, что док хотел с тобой увидеться. По-моему, он был где-то рядом... — Стерлинг, конечно, приврал, чтобы выгородить себя, но, заметив, что Бетти покраснела, уже увереннее пошел в наступление: — Видишь, значит, я прав! Мне-то казалось, он просто чувствует ответственность за тебя как за своего работника. В общем, я думал, тут обычные служебные отношения. На самом деле, похоже, все гораздо глубже, серьезнее... Твой босс, однако, интриган!

— Он всего лишь волновался о том, не опоздаю ли я на следующий день на работу.

— Ха! Не будь наивной, детка! Кстати, мне почему-то кажется, ты не примешь мое приглашение куда-нибудь, даже если я поклянусь ни с кем не рассуждать о родео и пообещаю весь вечер держать тебя за ручку.

Бетти очаровательно улыбнулась.

— Как догадался-то?

В этот момент на пульте зажегся зеленый огонек, и она предложила Стерлингу пройти к доктору Флинну. Он одарил ее голливудской улыбкой и, поколебавшись, двинулся к кабинету. У них оказалось так мало общего, что предстоящая разлука ни ее, ни его, похоже, не огорчала.

Чуть позднее Бетти не выдержала и все-таки спросила у босса, что же такое он сказал Стерлингу Муру, что тот запомнил каждое его слово.

Рэнди сердито взглянул на свою помощницу и отчеканил:

— Этот записной сердцеед не имел права отпускать вас одну в ночь. Даже в нашем спокойном патриархальном Кларксвилле. Кому-то ведь нужно было вставить ему за это фитиль. Вот я и сделал это...

— Прямо тень моего папочки... — пробормотала немного смущенная Бетти. — «Нет, не жалей меня, но всей душой внимай мне...» — процитировала она из «Гамлета». — «Я дух, я твой отец, приговоренный по ночам скитаться...»