Фру Линд и двадцатидвухлетний Арнольдус испытали это на себе. В семье было слишком много голодных ртов. Правда, сын Иаков уже обеспечивал себя сам, он еще не был женат и ходил шкипером на шхуне. Зато дочери доставляли матери много бессонных ночей. Внешне эти огорчения никак не проявлялись, однако старшие дочери чувствовали тревогу матери и воспринимали ее как упрек. Провести всю жизнь в услужении в чужом доме — разве об этом они мечтали?

В один прекрасный день в Кьопсвик приехал молодой Юхан Лагерфельд, уроженец Трондхейма. Марен как раз нужны были сильные мужские руки, чтобы вынести из поварни котел с супом. Юхан не стал тратить время на приветствия и обеими руками взялся за котел. Пар окутал его морковного цвета шевелюру, и шея покраснела от напряжения. Жесткие густые усы тихо шевелились от его дыхания.

Это было начало. Спустя некоторое время, после регулярных и частых визитов, он, улыбаясь, как обычно, и без малейшего смущения, посватался к Марен.

— Ты никак не шла у меня из головы. Так уж, пожалуйста, выходи за меня замуж. Что скажешь?

Марен стояла в саду возле стола, который накрывала на воздухе по случаю хорошей погоды. Юхан выпрямился и подошел к ней. Они были одни, и она забыла взвесить его на своих весах. Должно быть, она все знала заранее. Как будто это был давно решенный вопрос, как будто все было записано и скреплено печатью.

После свадьбы, на которой Юханнес Крог с Офферсёя был шафером, молодые переехали на остров Хундхолмен.

Но еще до этого события зима 1855—56 года выдалась на севере тяжелой и для людей и для скота. Лед в Гисундете был крепкий, как железо, и сошел только к концу мая. За ценами было не угнаться, и голод заглядывал в разрисованные морозом окна, особенно в домах бедных арендаторов и рыбаков. Власти наняли разъездного агронома, но люди как будто не понимали, что им с ним делать. Они просили о помощи и Господа Бога, и светские власти. Но, как всегда, помочь им должно было время, даже если для кого-то эта помощь и пришла слишком поздно.

Однако те, кто выстояли, быстро обо всем забыли. В 1859 году все опять было в порядке. Честь этого Сельскохозяйственное общество целиком приписало себе, даже не подумав поделиться ею с Господом. Агроном, как проповедник, пробуждающий души, ездил по всему краю и призывал людей следовать новой моде и рыть на своей земле оросительные канавы. Мол, именно в этом и кроется тайна успешного земледелия.

На Хундхолмене у Юхана и Марен со временем появились два работника, две служанки и семья квартирантов из шести человек, правда, хозяйство квартиранты вели отдельно. Кроме того, у Юхана с Марен было четыре коровы, двенадцать овец, поросенок и несколько кур. Они сеяли бочонок ячменя и сажали восемь бочонков картофеля. Благодаря своему замужеству Марен чудесным образом вырвалась из-под господства матери. Дом у нее был не такой богатый, как у ее родительницы, и она унаследовала не так много мебели и вещей, чтобы с них трудно было смахнуть пыль или стоило показывать их гостям, но она не нуждалась и была полной хозяйкой в своем доме. К тому же избавилась от детского крика. Тогда она еще не знала, что природа отказала ей в даре материнства.

Но, как известно, и душа человека, и его судьба непостижимы и со временем он становится одержимым тем, чего не смог получить.

В 1861 году на отмели Вестеролена пришла в небывалом количестве сельдь; было похоже, что и на следующий год море осчастливит людей своим серебром. И чем ближе эта серебряная сельдь подходила к берегу, тем легче было ее взять.

Братья Крог с Офферсёя тоже поставили на рыбу. Они собрали все лодки и наняли людей, договорившись платить им твердую заработную плату, но без права на долю от улова — при хороших замётах это им было выгоднее. Ходили слухи, что сельдь аж выходит на сушу, — ее было столько, что рыбакам ничего не стоило выгнать ее на берег и там, среди прибрежных камней, просто черпать и кидать ее в бочки.

Братья с Офферсёя обладали многими талантами. О молодом Юханнесе ходили слухи, что он чует запах соли за много миль. Там, где другие рыбаки ждали прилива и жаловались на нехватку соли и сумасшедшие цены, он просто садился в лодку. Юханнес Крог сильно заикался, поэтому в его обычае было не болтать, а действовать.

Он никогда не ждал, пока у него закончится соль. Когда было нужно, он всегда успевал своим отрывистым стаккато договориться с торговцами. Хотя, вообще-то, предпочитал писать им в блокноте. У него были свои связи, он прислушивался к интонациям собеседника и проявлял терпение. Поэтому Юханнес всегда знал, насколько можно сбить цену. Родственников и свойственников в Бергене, Бё, на Лофотенах и в Трумсё тоже нельзя было сбрасывать со счетов. Помогало ему и то, что он, не рассчитывая на благодарность, всегда был готов подставить плечо человеку, попавшему в трудное положение.

Людям не нравилось только, что Юханнес слишком молод и что с ним трудно разговаривать. Особенно тем, кто читал медленнее, чем он писал то, что был не в силах произнести.

Сара Сусанне покинула дом матери в Кьопсвике и работала теперь экономкой в Бё. Цены на сельдь и соль ее мало интересовали. Но она помнила, что видела Юханнеса и в лавке, и во многих домах. И довольно часто. Он был на несколько лет старше ее, но ненамного. Сильный, худой, жилистый, он был под стать жившим в горах финнам, которым постоянно приходилось бегать за своими оленями. Зато лицо его со светлыми волнистыми волосами и бородой было очень красиво. А вот руки не подходили к его облику. Словно в нужный момент у Создателя просто не нашлось красивых рук. Длинные руки Юханнеса заканчивались внушительными кулачищами. Ноги были большие и явно не соответствовали его худощавой фигуре. Однако ходил он легко, слегка враскачку. Точно хотел убежать от чего-то очень смешного, а может, и очень грустного. Глаза у него были прозрачные, как стекло. Когда Юханнес смотрел прямо на человека, они расширялись и напоминали глаза младенца, впервые увидевшего мир Божий.

Сара Сусанне запомнила его еще со свадьбы сестры Марен. Он стоял в толпе мужчин, но ни с кем не разговаривал. Иногда энергично кивал или печально качал головой. Он все время держался в некотором отдалении, и даже когда смотрел прямо на нее, казалось, что он ее не замечает. Она видела его в саду — в рубашке с закатанными рукавами, ярко освещенного солнцем. Но в саду и в гостиных толпилось слишком много народу. Вряд ли люди помнили всех, кого они там видели.

Стояло лето 1862 года. Хозяйка отпустила Сару Сусанне на несколько дней домой повидаться с родными. Днем в воскресенье, когда Сара Сусанне с матерью и сестрами вышли из церкви, перед ними неожиданно возник Юханнес Крог. Он низко поклонился и, как на похоронах, поздоровался с каждой за руку.