В конце сада, рядом с решеткой, которая стала загоном, чернокожие жарились на солнце, пот сверкал на их спинах, плечах. По-прежнему слышалось их дыхание, какое-то натужное уханье всякий раз, когда они били по земле.

Внезапно May встала и дрожавшим от гнева голосом, со своим забавным французско-итальянским акцентом, с которым говорила по-английски, воскликнула:

— Но им же надо поесть и попить! Смотрите, эти бедные люди голодны и мучаются от жажды! — «Люди» она сказала на пиджине — fellow.

Наступило ошеломленное молчание, на какое-то время все лица повернулись к ней. Гости уставились на May, даже Джеффри смотрел с изумлением, она видела его красное лицо, рот с опущенными книзу уголками, сжатые руки на столе.

Джеральд Симпсон первым пришел в себя и сказал просто:

— Ах да, совершенно верно, полагаю…

Он позвал боя, дал ему приказ. Через мгновение надзиратели увели каторжников с глаз долой, за дом. D. О. сказал с иронией, глядя на May:

— Ну что ж, так будет лучше, не правда ли? Они и впрямь чертовски шумели. Теперь мы тоже сможем передохнуть.

Гости учтиво засмеялись. Мужчины продолжили говорить, пить свой кофе и курить сигары, сидя в плетеных креслах в конце веранды. Женщины остались вокруг стола, болтать с м-с Ралли.

Тогда Джеффри взял May за руку и отвез домой в своем «форде», гоня во всю мочь по пустынной дороге. Насчет каторжников не сказал и слова. Но после этого никогда больше не просил ее пойти с ним к D. О. или к резиденту. А еще Джеральд Симпсон, случайно встречая May на улице или на Пристани, здоровался очень холодно, и его голубовато-стальной взгляд не выражал ничего, будто он чувствовал себя обязанным выказать легкое презрение.

Солнце обжигало красную землю. Это Финтану показал Бони. Он отыскивал на берегу Омеруна самую красную землю и приносил ее, совсем мокрую, напихав в старые штаны с завязанными брючинами. На прогалине, в тени купы деревьев, дети разрез а ли землю, лепили из нее всякую всячину и ставили сушиться на солнце. Горшки, тарелки, чашки, кукол, маски и статуэтки. Финтан лепил животных: лошадей, слонов, крокодилов. Бони больше нравилось лепить мужчин и женщин, стоящих на земляном подножии, с позвоночником из сучка и волосами из сухой травы. Он подробно воспроизводил черты лица, миндалевидные глаза, нос, рот, пальцы на руках и на ногах. Мужчинам делал задранный кверху член, женщинам — соски на грудях и лобок в виде треугольника с прорезью. Это их веселило.

Однажды, когда они вместе мочились в высокой траве, Финтан увидел пенис Бони — длинный, с красным, словно рана, кончиком. Он в первый раз видел обрезанный член.

Бони мочился на корточках, как девчонка. Поскольку Финтан делал это стоя, Бони стал потешаться над ним. Сказал: «Cheese». Потом часто повторял это, когда Финтан делал что-то, что ему не нравилось. «Что значит cheese, May?» — «Сыр по-английски». Однако это ничего не объясняло. Позже Бони сказал, что необрезанные члены всегда грязные, под кожицей непременно есть что-то похожее на сыр.

Послеполуденные часы скользили вместе с солнцем по цементному полу террасы. Финтан приносил сюда статуэтки и горшки для обжига и смотрел на них так долго, что всё становилось черным и обугленным, вроде теней на снегу.

Над островами накапливались облака. Когда тень достигала Джерси и Броккедона, Финтан знал, что скоро пойдет дождь. Тогда на другом берегу реки, там, где шумела лесопилка, зажигала свои электрические огни Асаба, поселок со змеиным именем. На террасу падали первые капли. Цемент был так раскален, что в воздух сразу же поднимался пар. Скорпионы прятались в трещины меж камней под фундаментом. Густые капли шлепались на горшки и статуэтки, разбрызгивая красную жижу. Это рушились города, целые города с домами, водоемами, статуями богов. Дольше всех, как самый большой, держался среди обломков тот, кого Бони называл Орун. Его позвоночник вылезал из спины, член смывало, у него больше не было лица. «Орун, Орун!» — кричал Финтан. Бони говорил, что Шанго убил солнце. Говорил, что Джакута, метатель камней, похоронил солнце [18] . Он показывал Финтану, как пляшут под дождем: тело блестит, словно металл, ноги красны от людской крови.

Ночью творилось что-то странное, путающее. Никто не знал, никто не видел, но это рыскало вокруг дома, ходило снаружи, в траве сада и дальше, за склоном, в болотах Омеруна. Бони говорил, что это Ойя, мать вод [19] . Говорил, что это Асаба, большая змея, которая живет в расщелинах, в той стороне, где восходит солнце. Надо с ними говорить, тихо, ночью, и непременно оставлять им какой-нибудь подарок, спрятанный в траве на листе банана: фрукты, хлеб, даже деньги.

Джеффри Аллен отсутствовал. Он возвращался поздно, ходил к Джеральду Симпсону, к судье, на большой прием к резиденту в честь командира 6-го Энугского батальона. Встречался с представителями других торговых компаний: Коммерческого общества Западной Африки, «Олливанта», «Чанраи энд К°», «Джекел энд К°», «Джон Холт энд К°», «Африкэн ойл натс». Для Финтана это были чуждые названия, звучавшие, когда Джеффри говорил с May, имена незнакомых людей, которые покупали и продавали, отправляли накладные, телеграммы, предписания. Но главным было название «Юнайтед Африка», Финтан видел его на грузах, которые Джеффри отсылал во Францию: джемы из Южной Африки, ящики чая, мешки сахара-сырца. В Ониче это название было повсюду: на листках бумаги в конторе Джеффри, на черных металлических ящиках, на медных табличках, прибитых к зданиям, на Пристани. На судне, которое каждую неделю доставляло товары и почту.