Космогоническая птица йезидов, согласно общей логике таких мифов, — безусловно, огромная, вселенских масштабов. И в связи с этим нельзя не вспомнить сказочную Нагай-птицу (варианты имени: Нагой, Нага, Мугай, Моголь, Могуль, Маговей) русского фольклора, в котором ее образ наделен чертами исключительно важными и архаичными. Она выносит героя (Ивана Медвежье Ушко; Иван-царевича) из Подземного царства на Святую Русь в благодарность за то, что он помог ее деткам в непогоду; в полете он кормит ее, принося в жертву и частицы своего тела (персты рук и ног; икры ног), которые она потом приживляет ему{271}.

Гнездо птицы — на взморье, или «за синим морем», на дубу{272}. В одном северном русском заговоре («от призора»), в его космологической части, говорится: «Есть славное Мугай-море, на Мугай-море есть Мугай-остров, в Мугай-острове сидит Мугай-птица, прилетает к рабу Божию имреку», отклевывает у него призоры и пристрелы, «и полетает та Мугай-птица через огненную реку и сгорят у раба Божия имрека тыи притчи, призоры и уроки…»{273}.

А вот свидетельство знаменитого русского космогонического духовного стиха о Голубиной книге («Голубина книга сорока пядень» в «Сборнике Кирши Данилова»):

«Белый камень» посреди моря, Мугай-остров на «славном Мугай-море» — это маркеры священного Центра Мира, Полюса Земли. Полет по вертикали сквозь различные уровни мироздания, из Подземного царства в мир людей происходит, в пространстве мифа, вдоль Оси Мира, проходящей через Полюс Неба и Полюс Земли. В таком ракурсе образ космогонической птицы приобретает аспект мироустроительный, софийный, — это уже образ Богини-Держательницы, владеющей Полюсом Мира. Упоминание дуба — Мирового Древа, несущего на себе ее гнездо, усиливает мотив Вселенской Оси. Но не только это важно. Нагай-птица таким образом оказывается божественной Птицей на Древе — ипостасью Великой Богини палеолита, чья древность доказывается известными сюжетами росписей пещеры Ласко во Франции. А соотнесенность Нагай-птицы с водной стихией, власть «восколыбать» Океан-море, — это возможная коннотация с авраамическим образом Святого Духа над Изначальными Водами.

Если Нагай-птица является русским аналогом йезидской птицы Анка/Анга(р) (а это предположение правдоподобно и фонетически, и семантически), то это может означать, что йезидский миф в своей основе уходит корнями не только в праиндоевропейское, но и в еще более далекое прошлое. Эта (борейская?) основа, возможно, скрывается и за известными в искусстве Сасанидского Ирана изображениями гигантской птицы, несущей фигурку женщины, предположительно Анахиты — владычицы Небесных Вод. Отголосок той эпохи, когда соответствующий сюжет принадлежал исключительно женской религии Великой Богини?

Надо сказать, что борейская древность исследуемого образа косвенно подтверждается и данными лингвистической компаративистики. В этимологической базе С. А. Старостина реконструируется предположительная борейская лексема HVNKV со значением дышать, веять. Среди ее более поздних производных — ностратическое *anqV, очень близкое имени космогонической птицы йезидов и породившее в эпоху классической Античности общеизвестные ныне латинские слова animus и anima (дух и душа, следовательно, и Anima Mundi, Душа Мира неоплатоников); афразийское *’VnVwVh, давшее начало, в частности, древнеегипетскому понятию «анх», связанному с идеей вечной жизни.

В борейском праязыке, по С. А. Старостину, реконструируются омонимы (или родственные слова) для HVNKV, со значениями огонь, горение; отверстие, вход (возможно, и порождающее женское лоно); змея. О семантике этих словоформ уже шла речь выше, в главе «Знаки Белой Богини», где было высказано предположение, что все это семантическое поле описывает различные аспекты палеолитического по своим истокам религиозно-мифологического комплекса Великой Богини, почитавшейся именно в таких аспектах на всем пространстве северной циркумполярной области (установлены и америндейские аналоги соответствующим словоформам). Сюжеты, связанные со священной птицей Анка, позволяют еще точнее идентифицировать образ Великой Богини, по крайней мере, в одной из ее ипостасей: вселенской птицы, творящей мир.

Наверное, у читателя, знакомого с древнеиранской культурой (или с суфизмом), при чтении этих строк возникнет вопрос: не соотносятся ли борейские и ностратические, а затем протоиндоевропейские и протоиранские представления о Богине-Созидательнице, в птичьем облике, с царственной птицей Симург, столь часто встречающейся в классической персидской поэзии, в иранских сказках и суфийских притчах? В средневековом Иране Симург и Анка нередко отождествлялись. Литература о птице Симург огромна; впрочем, материал, достаточный для ответа на поставленный вопрос, содержится в фундаментальных трудах отечественного востоковеда А. Е. Бертельса, а также в обстоятельном исследовании этого образа славистом М. А. Васильевым{274} (в связи с генезисом божества по имени Семаргл в древнерусском языческом пантеоне).