Шесть принципов, образующих этот код, налагают отчетливый отпечаток на цивилизацию Второй волны. Сегодня, как мы вскоре увидим, каждый из этих фундаментальных принципов подвергается нападению со стороны сил Третьей волны.

Действительно, существуют элиты Второй волны, все еще применяющие эти правила в бизнесе, банковском деле, трудовых отношениях, управлении, образовании, средствах массовой информации. Рост новой цивилизации бросает вызов всем законным интересам старой.

В тех сдвигах и потрясениях, которые вскоре произойдут, элитам всех индустриальных обществ, столь привыкшим к установленным правилам, видимо, уготована участь феодальных сеньоров прошлого. Некоторые из них останутся. Некоторые будут свергнуты. Некоторые будут низведены до состояния полного бессилия или жалкой, захудалой знати. Некоторые — наиболее разумные и умеющие приспосабливаться — трансформируются и превратятся в лидеров цивилизации Третьей волны.

Чтобы понять, кто будет делать погоду завтра, когда Третья волна станет доминировать, мы должны сперва точно узнать, кто делает погоду сегодня.

Вопрос: «Кто всем распоряжается?» — очень типичен для Второй волны. Ведь до промышленного переворота интересоваться этим было даже неразумно. Находясь под властью королей или шаманов, вождей, богов солнца или святых, люди редко испытывали сомнения относительно того, кто имеет право и возможность распоряжаться ими. Одетый в лохмотья крестьянин, оторвавшись от пахоты, видел за полями дворец или монастырь, во всем своем величии возвышавшийся на горизонте. Ему не нужен был ни политолог, ни газетный комментатор, чтобы разгадать загадку власти. Каждый человек знал, в чьем он подчинении.

Там же, где пронеслась Вторая волна, возник другой тип власти — власть распыленная и безликая. Во главе всего оказались безымянные «они». Кто же были эти люди?

Как мы видели, индустриализм расколол общество на тысячи примыкающих друг к другу частей — заводы, церкви, школы, профсоюзы, тюрьмы, больницы и т. п. Он устранил отношения подчинения между церковью, государством и индивидом, расчленил науку на самостоятельные отрасли, разделил трудовой процесс на отдельные операции, разбил семьи на более мелкие ячейки. Совершая подобные действия, индустриализм подорвал общинную жизнь и культуру.

Кто — нибудь должен был заново собрать все части вместе, придав совокупности новую форму.

Данная потребность вызвала появление множества специалистов нового типа, главной задачей которых была интеграция. Называясь должностными лицами или администраторами, комиссарами, координаторами, президентами, вице — президентами, бюрократами или менеджерами, они возникли в каждой фирме, в каждом правлении и на любой ступени общества. И они оказались необходимыми. Они были интеграторами.

Они определяли роли и распределяли работу, решали, кто какое получит вознаграждение, составляли планы, разрабатывали критерии, давали или нет рекомендации. Они устанавливали связи между производством, распределением, транспортом и средствами коммуникации. Они определяли правила, по которым взаимодействовали организации. Словом, они прилаживали части общества, чтобы те подходили одна к другой. Именно они обеспечивали развитие формации Второй волны.

Маркс в середине XIX столетия полагал, что тот, в чьих руках находились средства труда и технология — «средства производства», тот и контролировал общество. Он доказывал, что поскольку трудовая деятельность взаимосвязана, рабочим необходимо приостановить производство и отнять у хозяев орудия труда. Завладев орудиями труда, они смогут управлять обществом.

Однако история проделала с Марксом некий фокус. Ибо та самая взаимосвязанность обеспечила все возрастающую роль новой общественной группы — тех, кто оркестровывал или интегрировал систему. В конечном счете к власти не пришли ни хозяева, ни рабочие. Как в капиталистических, так и в социалистических странах именно интеграторы одержали верх.

И совсем не собственность на «средства производства» обеспечила им власть. Причина заключалась в контроле над «средствами интеграции». Посмотрим же, что это за средства.

В деловом мире самыми первыми интеграторами были собственники промышленных предприятий, коммерсанты, владельцы мельниц и фабриканты металлических изделий. Хозяин и несколько его помощников вполне могли координировать трудовую деятельность большого числа неквалифицированных «рабочих рук» и интегрировать фирму в экономику общества.

Поскольку в тот период владелец и интегратор был одним и тем же лицом, неудивительно, что Маркса это сбило с толку, и потому он придавал столь большое значение собственности. Однако по мере усложнения производства и углубления специализации трудовой деятельности в деловом мире возникло небывалое число должностных лиц и экспертов, которые заняли серединное положение между хозяином и его рабочими. Объем канцелярской работы постоянно возрастал. Вскоре в более крупных фирмах один человек, будь то хозяин или основной совладелец акционерного предприятия, уже не мог постичь до тонкостей весь процесс в целом. Решения владельца облекались в соответствующую форму и в итоге контролировались специалистами, занятыми координированием системы. Так возникла новая административная элита, власть которой опиралась теперь уже не на собственность, а на управление интеграционным процессом.

По мере усиления власти управляющего акционеры утрачивали свое влияние. Компании постепенно укрупнялись, семейная собственность рассеивалась среди все большего числа владельцев акций, значительная часть которых не имела ни малейшего представления о специфике предпринимательства. Акционерам в значительной степени приходилось полагаться на менеджеров, которые не только занимались ведением повседневных дел компании, но и вырабатывали перспективные цели и определяли стратегию. Советы директоров, которые теоретически представляли интересы владельцев, со временем все более отдалялись от них и плохо информировали их о процессах, происходящих под их руководством. По мере того как все чаще частные капиталовложения производились не отдельными личностями, а опосредованно, через организации, подобные пенсионным фондам, совместным фондам и кредитным отделениям банков, подлинные «владельцы» промышленных предприятий все больше оказывались в стороне от управления.