Во всех предшествующих обществах инфосфера предоставляла средства коммуникации между людьми. Третья волна эти средства приумножит. Но она также впервые в истории обеспечит и мощные средства коммуникации между машинами и, что еще поразительнее, для общения людей с окружающей их интеллектуальной средой. Если отступить и взглянуть на всю эту грандиозную картину в целом, то становится ясно, что революция в инфосфере столь же поразительна, как революция в техносфере — энергетической и технологической основе общества.

Работа по созданию новой цивилизации идет полным ходом на многих уровнях сразу.

Не так давно я ехал во взятом напрокат автомобиле от покрытых снегом Скалистых гор вниз по извилистым дорогам, затем по плато и снова вниз, вниз, до самого подножия этой величественной горной гряды. Там, в Колорадо — Спрингс, я направился к длинному, низкому комплексу зданий, разместившемуся вдоль шоссе. Он казался совсем крохотным по сравнению с неясно вырисовывавшимися позади меня горами.

Войдя в здание, я вспомнил заводы, на которых я когда — то работал, их грохот и рев, их грязь, дым, вспомнил свой затаенный гнев. В течение многих лет, даже оставив физический труд, мы с женой осматривали заводы. Во всех своих путешествиях по земному шару, вместо того, чтобы любоваться руинами церквей и ходить по туристическим маршрутам, мы занимались тем, что наблюдали, как работают люди, считая, что ничто другое не может так красноречиво рассказать об их культуре. И теперь в Колорадо — Спрингс я снова оказался на заводе. Мне говорили, что это одно из самых передовых производственных сооружений в мире.

Скоро стало ясно, почему. На заводах, подобных этому, можно увидеть новейшую технологию и наиболее развитые информационные системы, а также и практический эффект их соединения.

Этот завод, принадлежащий компании «Хьюлетт — Паккард», производит на 100 млн долл. в год электронной аппаратуры — кинескопы для телевизионных экранов, медицинское оборудование, осциллоскопы, «логические анализаторы» для тестирования и даже более таинственные вещи. 40 % работающих здесь, 1700 человек — это инженеры, техники, программисты, канцелярские работники и управленцы. Они работают в огромном помещении с высокими потолками. Одна из стен представляет собой гигантское окно, в которое виден внушительный Пайкс — Пик. Остальные стены выкрашены ярко — желтой и белой краской. Полы, покрытые светлым линолеумом, чистые, как в операционной, и блестящие.

Все работающие на «Хьюлетт — Паккард», от клерков до компьютерных специалистов, от управленцев до сборщиков и контролеров, находятся не в отдельных помещениях, а в одном большом зале, разделенном невысокими перегородками. Общаясь друг с другом, они не перекрикивают шум машин, а разговаривают нормальным тоном. Все носят обычную одежду, поэтому не различаются по положению и профессиям. Производственники сидят за своими станками или столами; на многих столах стоят цветы, плющ и другая зелень, так что при взгляде с некоторых точек кажется, что находишься в саду.

Осматривая этот завод, я подумал, что было бы, если бы я мог волшебным образом вырвать некоторых своих давних друзей из литейных, с автосборочного конвейера, из грохота, грязи, тяжкого калечащего ручного труда и жесткой дисциплины, неотъемлемой от него, и перенести их в эту рабочую среду нового типа.

Они бы удивленно воззрились на все это. Я сильно сомневаюсь, что «Хьюлетт — Паккард» — рай для рабочих, и моих друзей — рабочих нелегко обмануть. Они бы захотели познакомиться, пункт за пунктом, с платежными ведомостями, дополнительными льготами, штрафами, если таковые существуют. Они бы спросили, действительно ли редкие новые материалы, применяющиеся на этом заводе, безопасны или в окружающей среде Заключена угроза здоровью. Они справедливо бы решили, что, несмотря на внешне приятельские отношения, одни отдают приказы, а другие их исполняют.

Тем не менее проницательный взгляд моих старых друзей, несомненно, отметил бы непривычные, резкие отличия от известных им классических заводов. Они бы заметили, к примеру, что вместо того, чтобы приходить на службу в одно и то же время, отмечать время прибытия и спешить к своим рабочим местам, все работающие на «Хьюлетт — Паккард» могут в определенных временных пределах выбирать индивидуальные рабочие часы. Они не прикованы к рабочим местам, а могут двигаться, когда захотят. Мои старые друзья удивились бы тому, как свободно, разумеется, в известных пределах, определяют темпы собственной работы работающие на «Хьюлетт — Паккард», разговаривают с управляющими или инженерами, не придавая значения положению и табели о рангах. Одеваются по собственному желанию. Короче говоря, сохраняют свою индивидуальность. Действительно, мои старые друзья в тяжелых, подбитых железом башмаках, грязных комбинезонах и касках с трудом могли бы считать увиденное заводом.

И если расценивать завод как место появления массовой продукции, они окажутся правы. Поскольку этот завод не для массового производства. Мы находимся уже за пределами массового производства.

В настоящее время известно, что процент рабочих, занятых в поточно — массовом производстве, в «передовых» странах за последние 20 лет уменьшился [286] . (В Соединенных Штатах только 9 % всего населения — 20 млн рабочих — производят товары для 220 млн людей. Остальные 65 млн рабочих заняты в сфере обслуживания.) И по мере того как это массовое производство в индустриальном мире уменьшается, его больше и больше отдают на откуп в так называемые развивающиеся страны, от Алжира до Мексики и Таиланда [287] . Подобно старым заржавевшим автомобилям, самые отсталые индустрии Второй волны экспортируются от богатых народов к бедным.