Самая очевидная из всех сил, грозящих семье разрушением в ближайшие десятилетия, — новая технология деторождения. Ныне следует считать реальной возможность заранее выбрать пол младенца или даже запрограммировать его IQ, предопределить его внешний облик и черты личности. Имплантация эмбрионов, выращивание младенцев «в пробирке», возможность принять пилюлю и тем обеспечить себе рождение двойни или тройни — и более того, возможность пойти в «эмбриобанк» и попросту приобрести эмбрионы, — все это уходит столь далеко за пределы любого человеческого опыта, что в будущее надо смотреть скорее глазами поэта или живописца, чем социолога или традиционного философа. Принято считать, что обсуждение таких материй не слишком академично и даже легкомысленно. Но достижения науки и техники — или даже одной репродуктивной биологии — могут очень скоро смести ортодоксальные понятия о семье и ее обязанностях. Если детей начнут выращивать в лабораторных колбах, то что тогда произойдет с самим понятием материнства? И что будет с представлениями женщины о себе, если общество от начала времен считало первейшей миссией женщин рождение и воспитание детей?

Пока что немногие социологи начали заниматься этими проблемами. Один из них — психиатр Хаймен Г. Вайтцен, заведующий психоневрологической службой Нью — Йоркской поликлинической больницы. Он полагает, что цикл деторождения «удовлетворяет главную творческую потребность большинства женщин… Они гордятся своей способностью рожать детей… Особая аура благости, окружающая беременных женщин, нашла широкое отображение в литературе и искусстве как на Западе, так и на Востоке». Вайтцен задается вопросом: что произойдет с культом материнства, если «ребенок в буквальном смысле не будет потомством женщины, а вырастет из генетически «выдающейся» яйцеклетки, перенесенной в ее матку от другой женщины или даже из чашки Петри?» По его мнению, если женщины будут иметь общественный вес, то уже не потому, что они могут рожать детей. Близится конец мистического отношения к материнству [177] .

Не только материнство, но и само понятие родительского статуса может быть радикально пересмотрено. На деле вскоре может оказаться, что в рождении ребенка могут участвовать больше двух биологических партнеров. Доктор Беатрис Минц, специалист по биологии развития из Филадельфийского института исследований рака, вырастила создания, которых называют «мультимышами», поскольку у них много родителей. «Мультимышей» получали следующим образом: из двух беременных самок извлекались эмбрионы; их помещали в лабораторную кювету и выращивали там, пока два зародыша не превращались в единый растущий эмбрион. Тогда его помещали в матку третьей мыши. Появившийся на свет мышонок нес на себе явные генетические характеристики обеих пар мышей — доноров. Эти типические «мультимыши», рожденные от двух пар родителей, имели белую шерсть и белые усы на одной стороне головы, темные шерсть и усы на другой стороне, а на теле — полосы обоих цветов. Выращенные таким образом 700 мышей уже произвели больше 35 000 потомков [178] . Итак, если уже есть «мультимыши», то почему бы не появиться «мультилюдям»?

Кого надо считать родителем при таких обстоятельствах? Когда женщина вынашивает ребенка, зачатого в матке другой женщины, кто его настоящая мать? И совершенно так же — кто отец? Когда супружеские пары действительно смогут покупать эмбрионы, статус родителей станет понятием юридическим, а не биологическим. Если такой процесс не будет под строгим контролем, то можно представить себе гротескную ситуацию: некая пара покупает эмбрион, выращивает его «ин витро»., а затем покупает второй эмбрион — от имени первого, в качестве его доверенных лиц. Юридически эта пара может стать «дедом и бабкой», когда первый ребенок еще будет ходить в коротких штанишках. Нам потребуется новая терминология для обозначения таких родственных связей.

Более того, если эмбрионы продаются, почему бы фирме не купить одну штуку? Или десять тысяч штук? И продать их? А если не фирме, то как насчет некоммерческой лаборатории? Еще вопрос: покупая и продавая эмбрионы, не возвращаемся ли мы к рабовладению в новой форме? Таковы кошмарные вопросы, которые нам вскоре придется обсуждать. Поэтому абсолютно неразумно размышлять о будущем семьи только в общепринятых понятиях.

Перед лицом стремительных социальных перемен и потрясающих возможностей научной революции члены сверхиндустриального общества могут быть принуждены к экспериментам с новыми формами семьи. Возможно, предприимчивые малые группы будут опробовать некие экзотические семейные отношения. Они начнут с изменений существующих форм семьи.

Они внесут одну несложную перемену: упростят семью. Типичная семья допромышленной эпохи не только имела много детей, в ней было немалое число и других членов — деды, бабки, дядья, тетки, двоюродные братья и сестры. Такие «расширенные» семьи хорошо подходили для выживания в медлительных сельскохозяйственных сообществах. Но такие семьи не приспособлены для переездов. Они иммобильны.

Индустриализация потребовала огромного числа рабочих, готовых сняться с места в поисках работы и, если потребуется, переехать еще раз. Поэтому расширенная семья постепенно сбросила «лишний вес», и образовалась так называемая нуклеарная семья — компактная и состоящая только из родителей и детей. Эта новая форма, более мобильная, чем традиционная расширенная семья, стала стандартом для всех промышленных стран.

Однако же супериндустриализация, этот очередной шаг технико — экономического развития, требует еще большей мобильности. Поэтому можно ожидать, что в будущем многие останутся бездетными, семья примет самую простую форму: мужчина и женщина. Два человека — возможно, со сходными карьерами — сумеют более эффективно преодолевать социальные невзгоды, тяготы обучения, смены работы и переезды с места на место, чем семьи, отягощенные детьми. Антрополог Маргарет Мид в свое время указала на то, что мы, возможно, уже продвигаемся к системе, в которой «родительские обязанности примет на себя только малая часть семей, главной функцией которых будет воспитание детей», а остальная часть населения будет «впервые в истории вольна действовать поодиночке» [179] .

Компромиссным решением будет, вероятно, отсрочка деторождения. Сегодня мужчины и женщины зачастую стоят перед тяжким выбором между карьерой и детьми. В будущем многие пары будут решать эту проблему, откладывая процесс рождения и воспитания детей до ухода с работы.

Нашему современнику это может показаться весьма странным. Но когда деторождение будет оторвано от его биологической основы, ничто, кроме традиции, не заставит людей заводить детей в молодости. Почему бы не выждать и не купить себе эмбрионы позже, когда рабочая карьера останется позади? Поэтому, похоже, не молодые и средне — возрастные семьи будут воспитателями детей, а люди, перевалившие за шестьдесят. Семья пенсионеров может стать признанным и заметным социальным институтом.