В пылу тингов викинги вспомнили даже моросов Сисилии: вот уж кто точно не откажется омыть руки в крови столицы Йоксы, так это люди Вечного бога Яллы.

День шел за днем. Шеппари драли глотки, точно отроки при игре в рюхи, но решение, которое пришлось бы по сердцу всем, никак не приходило. Все изменилось, когда на сборище варяжских вожаков явился Стейн Кнутнев. Варг был еще очень слаб. Кожа на его лице за время немочи натянулась и приобрела землистый оттенок, но его серые глаза были прежними, и всякий, сумевший выдержать их взгляд более ста счетов, мог смело трезвонить о том, что заглянул в глаза смерти.

– Пусть живет сто лет Стейн Кнутнев! – дружным многоголосьем приветствовали Волькшу шеппари.

– И вы тоже, – ответил венед и поманил Хрольфа в сторону.

– Что?! – вытаращил глаза Гастинг, выслушав тихую речь Кнутнева. – Быть такого не может! Может, бурей смыло?

Волкан развел руками. Вид у него был горестный и одновременно решительный.

– Что случилось? – загомонили шёрёверны.

Хрольф вопросительно вглянул на Варга, который неопределенно мотнул головой.

– Мы не пойдем на Рому! – возгласил Гастинг. – Мы не пойдем на Рому в этом году! – перекричал он вмиг разъярившихся варягов. – Замолчите все! Вам никто не приказывает! Уймитесь! Это я! Я и мои люди не пойдем на Рому в этом году. Я ухожу на север. На Бирку. Кто хочет, может оставаться тут, идти на Рому, плыть на Сиену или на Луару. Я отправляюсь на Мэларен!

На следующий день морской ярл Гастинг начал готовить свои драккары к отплытию. Ватага бурлила пересудами, как непроваренная похлебка бобами. В конце концов сквозь бурую пену вымысла проступила истина, которая заключалась в том, что с драккара Хрольфа пропал дорожный короб, в котором Стейн Кнутнев хранил Матсыраземлё. Что именно находилось в этой поклаже, знали только люди из самого первого манскапа Хрольфа, остальные же только слышали о том, что Матсыраземлё дает Варгу и только ему одному ту божественную силу, которая совсем недавно была явлена у ворот Ишбильи, да и в схватке с моросскими мореходами тоже.

За эти годы Стейн Кнутнев и его сокрушительный удар стали песнями скальдов, сказаниями у очага, мечтами юношей, даже пожеланием за пиршественным столом. Дошло до того, что молодые шёрёверны очень удивлялись, услышав, что Каменный Кулак – это живой человек, а не прозвище корабельной ватаги Хрольфа Гастинга.

И вот теперь весь варяжский стан узнал, что зелье ли, колдовской ли подарок, именовавшийся Матсыраземлё, был смыт за борт во время бури в Срединном море. И точно кто-то обрушил срединный столб в палатке, где обитала Храбрость викингов, точно кто-то подрубил щеглу на драккаре их Воли – шёрёверны притихли и начали собираться в попятный путь вслед за Гастингом.

Ладьи вновь потяжелели от поживы. Даже плоскодонки сисилийских шёрёвернов были нагружены разным скарбом. Ватага со дня на день собиралась двинуться в родные края. Варяги, за время проведенное в окрестностях Лоуны, пристрастившиеся пользовать темноволосых италийских красавиц, роптали на своих вождей за то, что те не дозволили взять фолек на драккары.

– Таких жадных до мужского жезла бабенок не сыщешь даже в землях франков! – бурчали они. – Мы затоскуем без них уже через пару дней!

Будучи и сам одним из тех, кто каждый день отпускал своего быка попастись на сочных италийских лугах, Хрольф внял их словам и приказал погрузить на суда, захваченные у моросов, пять десятков молодух посочнее и посговорчивее.

И вот в начале ормаманудра [221] ватага драккаров, наконец, покинула залив Специй и двинулась на северо-запад.

Как же обильна и прекрасна была земля за правым бортом кораблей! Сколько богатых городов и обширных селений миновали варяги на своем пути! В иное время они не задумываясь сошли бы на берег с оружием в руках, но теперь, лишенные своего Каменного Кулака, они заплывали в заливы приморских городов мирно, точно вереница купеческих кнорров. Правда, в Италии редкий город не закрывал перед ними свои ворота, да и в землях юго-восточных франков о ладьях с драконьими мордами люди были весьма наслышаны, так что даже малой мены с северянами никто не вел.

Через двенадцать дней ватага Хрольфа добралась до Ньорва Зунда, а спустя еще два дня дозорные на топах увидели знакомое устье Бетис.

Тут произошло событие, переменившее не только направление Великого Южного похода, но судьбу Волькши, да так сильно, что многие годы спустя, дойдя в своих воспоминаниях до этого места, он погружался в пучину скорби.

А случилось вот что: на утро того дня, когда Гастинг собирался покинуть устье Бетис, туда вошла новая ватага варяжских кораблей. Среди них шёрёверны узнали свои кнорры, отправленные в разное время на Бирку с добычей, десяток драккаров, что принадлежали гордецам, не пожелавшим весной вставать под руку Гастинга, и еще два десятка норманнских и даннских ладей. Дэки всех судов были полны ратного люда, жадного до добычи и безразличного к рассказам о пропаже Матсыраземлё.

Когда Гастинг наскоро пересчитал воинов обеих ватаг, то пламенная гордость и железная уверенность в силе варяжского оружия охватили его сердце. Морской ярл великодушно принял под свое начало всех, кто испрашивал на то разрешения. Племянник Неистового Эрланда даже хотел дать вновь прибывшим долю в италийской добыче, но сын Снорри не позволил ему такое расточительство.

Оставалось только решить, куда дальше двинется воинство из семи тысяч безудержных северян. Хрольф понимал, что общий сход выльется в усобицу. Уж больно разными были люди, что пришли бы на тинг: кто-то уже изведал коварство Срединного моря, а кто-то еще только рвался за золотом южных земель. Так что совет держали только шеппари, которых и так набралось полторы сотни.