— Растолкуй мне загадку, седобородый, — лениво протянул вождь. — Всем известно, что Иданфирс со своей «Золотой пантерой» находится при войске, а пастух богами клянется, что видел его возле Савлиевой повозки. Как такое понять? Неужели Папай в самом деле одарил скифа способностью быть разом и там и тут?

Гадатель протянул между пальцами узкие берестяные полоски, закрутил бересту жгутом, выпрямил.

— Говорить?

— Говори.

— Папай одарил Иданфирса выносливым конем. Его конь проглатывает расстояния, как ласточка мошкару. Иданфирс при войске со щитом «Золотой пантеры» бросается на отряды Дария, потом удирает. Куда? Это знают люди, идущие за Савлием. Они видят царя Иданфирса рядом с черной четверкой, им кажется, что он здесь все время.

— Вот и я его вижу, — забормотал вдруг гадатель сипло. — Он едет прямо и важно. Ох, какой важный. На сером коне едет. Спина прямая, на голове башлык. Бороду вижу. Седая борода, совсем белая, белая как снег, белая как пена, белая, белая… — бормотание сделалось невнятным, как речь человека, нанюхавшегося пахучего дыма конопляного семени.

Вождь подождал, пока гадатель утихнет.

— Хорошо ты видишь, да плохо, — сказал он с усмешкой. — Борода у Иданфирса без седины. Луна не обновилась, как я с ним возле Меча встречался, вряд ли за это время он успел поседеть и в старика превратиться.

— Белую видел как снег, как пена, белую, белую…

— Ладно, не думай о бороде, а то снова закатишься. Лучше послушай мои мысли и дай совет. А мысли мои вот о чем. Самое сильное племя в степи царские скифы, потом савроматы, потом мы. Сильнее нас никого больше нет.

— Ты забыл о будинах, — сказал гадатель, сощурив близко посаженные глаза. Он догадался, куда клонит вождь.

— Будины в лесной полосе. Их дело землю сохой ковырять. Степи им не нужны. Да если бы и нужны были? Они со скифами в одной упряжке едут Дарий им всем поубавит спеси. Тогда невры — первые. Плохо я говорю?

Глаза гадателя закатились под веки. На впалых щеках задвигались разводы татуировки.

— Хорошая мысль, хорошая мысль, — забормотал он сипло. — Хорошая мысль, да плохая, — сказал он обычным голосом.

— Чем не по нраву пришлась? — спросил юный вождь.

Он уже не лежал, а сидел, утонув в шкурах и обхватив руками торчавшие вверх острые колени.

— Тем не по нраву, что Дарий разделается со скифами и за нас примется. Забудет, что мы овец ему пригоняли. Вот если бы оказать царю Азии другую услугу…

Гадатель вскочил, завертелся, кругами пошел по шатру. Закружились тесемки, разноцветные лоскутки, гремушки и другая пестрая мелочь, нашитая на волчьи шкуры, из которых состояла одежда гадателя. Загремели связки волчьих клыков, свисавшие с шеи, — невры вели свой род от грозного волка. Загремели браслеты.

— Голова Иданфирса, голова Иданфирса, — прорывался сквозь звон сиплый шепот.

— Дарию нужно бросить голову Иданфирса, — сказал гадатель спокойно и сел на прежнее место.

— Это без гадания ясно, научи, как сделать.

— Дело простое. Пастуха и я расспросил, не ты один. Он говорит, что за Савлием лишь старые идут да мальчонки. Из воинов один Иданфирс и дружинники Савлия. Если выслать отряд человек в двести, Иданфирсу не вырваться.

— Твой совет — разгромить кочевание Савлия?

— Тьфу, тьфу! Беда, не тронь вождя, иди на меня. Тьфу, тьфу! Плохое слово вождь вымолвил. Беда — на меня! — гадатель три раза сплюнул через левое плечо и погремел бубенцами.

— Ты зачем такое придумал? — сказал он, успокаиваясь. — Пусть Савлий на место прибудет, пусть спокойно сойдет в юрту Вечности. А когда Иданфирс в обратный путь тронется…

— Хорошая мысль, да плохая. Как день узнаем, когда он обратно поедет? Как угадаем, какую дорогу выберет?

— Хорошая мысль. Плохого нет. Не надо угадывать, не надо знать. Отряд загодя прибудет, спрячется за грядой у реки. Камни высокие. Валуны с гору. Валун черный, валун серый. Волной омытые, песком обтертые. Трава на камнях не растет, пена клочьями прорывается. — На сиплое бормотание гадатель не перешел, сказал спокойно: — Разведчики пусть на стойбище Вечности проберутся. Там и ждут.

— Говорю, мысль плохая, — нетерпеливо сказал вождь. — Кто отважится? К юртам Вечности подойдешь, а оттуда мертвец вниз головой, ногами вверх выскочит и с собой под землю утащит! Нет, гадатель, охотников мы не сыщем, ни силой не заставим, ни золотом.

Гадатель молча развязал висевший на шее мешочек в ярких тесемках и высыпал на ладонь что-то светлое, похожее со своих мягких шкур.

— Через верного человека достал, — сказал довольный гадатель. — Когда Савлия в путь снаряжали, мыли да стригли, человек этот обрезки ногтей собрал и мне за золото продал.