Варя начала сниматься в восьмисерийном сериале, играла в спектакле у Рубана, репетировала новый, выполняла многие требования Кати Вершининой — давала интервью, снималась в ток-шоу, ходила на тусовки. Словом, загружала себя так, чтобы не было времени вспоминать Стаса.

Как-то утром ей позвонила Надежда Михайловна.

— Варюшка, мы приехали! Привезли новый сценарий, специально для тебя написанный! Как ты живешь, девочка?

— Господи, тетя Надя, как же я соскучилась! Мне вас так не хватало! Столько всего случилось! Я так хочу вас видеть и Семена Романыча тоже… Ой, вы знаете, я переехала!

— Куда?

— А вот в ту квартиру, которую Пирогов подарил. Вы слышали, что у меня дверь сожгли, вещи все попортили?

— Да слышали, мерзость какая! Но, как я поняла, со Стасом вы не помирились?

— Нет, это оказалось невозможно, — сухо ответила Варя. — Но, тетя Надя, мне столько надо вам рассказать, и еще я хочу позвать вас в гости!

— Ну что ж, можно и в гости! Тем более, у нас ремонт еще не кончился.

— Знаете, сегодня у меня жуткий график, мы с Димой вечером «Шмеля» играем…

— Кстати, как его здоровье, мне Боря писал, что он лежал в больнице?

— Сейчас уже все хорошо.

— А знаешь, я, пожалуй, приду на спектакль, а потом, может, посидим где-нибудь?

— Чудесно, тетя Надя! Буду счастлива! А Семен Романыч тоже придет?

— Нет, он театр не очень жалует, тем более летом. А вы где играете?

— В театре Пушкина.

— Вот и чудно.

Варя страшно обрадовалась, Надежде Михайловне все можно сказать… Матери же она до сих пор не сказала, что живет в квартире, подаренной Пироговым. Хотя в тот раз, когда к ним приехала мать Стаса, чтобы прийти в себя после того, как муж ее бросил, и случайно, к ужасу Вари, упомянула о Пирогове, Анна Никитична вызвала Варю к себе в комнату и жестко сказала:

— Я так понимаю, что ты виделась с Марьяной?

— Виделась, но это случайно получилось…

— Но ты уже в курсе, что между нами произошло?

— Да.

— Ну, и я, по-твоему, не права?

— Права, мамочка, права. А Марьянка такая дура оказалась… — И Варя рассказала матери о первой встрече с сестрой.

В глазах матери мелькнуло торжество.

— Ага, боится, значит, за свое сокровище… Ну пусть боится! Так ей и надо!

— Мама!

— Что мама? Я никогда и никого не любила так, как Ивана! Никогда и никого! Я все понимала и про разницу в возрасте и про невозможность долгого романа, но и в страшном сне увидеть не чаяла, что мне подложит свинью родная дочь! И ведь это не было случайностью. Она добивалась своей цели хитро, подло и, что главное, планомерно. Вот этого я никогда ей не прощу! К тому же я не уверена, что она любила его, а не его положение и деньги!

— Да нет, мама, она его любит.

— А, по-моему, она любить не умеет вообще. И знаешь, Варька, если бы не Стас…

— При чем здесь Стас? — испугалась Варя.

— Знаешь, я была бы даже рада… если бы ты у нее Ивана отбила! Пусть бы знала, мерзавка, каково это…

— Мама, ты с ума сошла! — закричала Варя.

— Да… Я сошла с ума… Поневоле сойдешь…

— Ты что, до сих пор его любишь?

— Нет, давно уже нет… Но, знаешь, я поняла, что многие любовные драмы замешаны не столько даже на любви, сколько на уязвленном самолюбии. Поверь, зачастую это такая непереносимая боль… Но не каждая женщина в состоянии со своими чувствами разобраться…

— А мужчины?

— И мужчины тоже.

— Знаешь, мама, Пирогов купил нам со Стасом квартиру на свадьбу. В знак возмещения ущерба…

— Но Стас, конечно же, отказался?

— Конечно.

— Опять-таки самолюбие взыграло! Но это-то как раз правильно. Он мужик, настоящий мужик, твой Стас!

После того разговора Анна Никитична ни разу больше не заговаривала о Пирогове, не требовала, чтобы Варя отказалась от съемок в фильме, который он спонсировал, но в Москву по-прежнему отказывалась ехать, даже когда Варя пригласила ее на премьеру «Песен шмеля»…

— Бог даст, приедете сюда на гастроли, русская антреприза частенько бывает в Германии…

А Никита в начале лета приезжал в Москву, и даже ездил с Варей на «Кинотавр» и прошел с ней по красной дорожке вместо кавалера, что вызвало восторг и умиление зрителей и журналистов. Идея принадлежала Кате Вершининой! Дима на фестиваль не поехал, со Стасом они уже расстались, Семена Романовича тоже там не было, а идти абы с кем Варя не пожелала. Зато Никита был невероятно горд и счастлив. Он ничего не говорил про Стаса, как будто забыл о нем. И только один раз, когда Варя о чем-то поспорила с ним, он поднял на нее глаза и сказал:

— Мама, не спорь, я это точно знаю!

— Как ты можешь это знать?

— Но знал же я, что твой Симбирцев плохой!

Варя прикусила язык.

Она обожала играть «Песни шмеля». И хотя каждый раз перед спектаклем ее трясло от волнения, выходя на сцену, она ощущала такое счастье! Как-то на гастролях в Екатеринбурге Дима вдруг без предупреждения начал играть совершенно по-другому. Сначала она испугалась, но потом вдруг поймала его любопытный взгляд и повелась за ним, как рыба за блесной…