Кромешного прессинга пока не было. Чинуши на местах все же помнили: новую партию делают с президентской санкции. Да и рождалась партия так быстро, что большинство контрмер напоминало стрельбу вдогонку, порученную стрелкам, привычным к статичным мишеням.

Уж очень необычно-неожиданным был состав учредителей. И общество ветеранов горячих точек, и профсоюз, и местный союз предпринимателей, и приходская община, и какое-то непонятное молодежное объединение. Как они находили друг друга, по Инету или другим каналам, в администрациях понять не могли. Однако находили, создавали отделения и регистрировались.

Кое-кто из рядовых партийцев, конечно, поддавался ночным звонкам и писал заявление, что к партии отношения не имеет. Но таких было два-три на сотню. Поэтому, когда дошло до регистрационного съезда, все было, как требовал закон, да еще и с избытком: в половине регионов — не четыреста пятьдесят человек, как положено, а не меньше семисот.

За два дня до съезда началась реальная свистопляска. Съезд трижды откладывался: заложенные по телефону бомбы, отключение света, совсем уж бессмысленная придирка пожарной инспекции и проколотые шины у двух автобусов с региональными делегатами. Ничего не помогло. Съезд прошел, и партийный список был утвержден за три дня до конечной даты.

— Господин Столбов, не могу скрыть самого большого восхищения стартом вашей карьеры политика. Я стараюсь не часто употреблять выражение «русское чудо». Но других слов по поводу вас найти я не смог.

— Когда вашим президентом стал Обама, я удивился еще больше, — ответил Столбов.

Перед приемом в американском посольстве лидер новой партии выкопал из глубин памяти весь университетский запас английского, да и Татьяна помогла освежить знания. Но они не пригодились, как и на летнем приеме, в Питере. Давешний культурный атташе, предложивший три месяца назад интересного собеседника, сдержал обещание. И этот собеседник — улыбчивый, обаятельный, средних лет, в костюме, от которого, казалось, пылинки отскакивают сами, говорил по-русски почти без запинки. Разве избегал деепричастий.

Фаза комплиментов и обсуждения погоды оказалась недолгой.

— Мистер Джефферсон, учитывая, что я с недавних пор фигура публичная, да и вы человек занятой, считаю нужным перейти к делу, — сказал Столбов. — Так как инициатор встречи вы, то предложений жду от вас.

Собеседник кивнул: ну да, как иначе.

— Мистер Столбов, вам понятна причина интереса Госдепартамента США к вашей персоне. На сегодняшний момент вы являетесь лидером партии, которая может получить минимум четверть мест в парламенте. Мы заинтересованы в том, чтобы в российском политическом истеблишменте не появилось лицо, страдающее антиамериканскими предубеждениями. Уверен, и вы хотели бы получить комплексные гарантии на случай неблагоприятного развития событий.

Столбов не ответил, но взглядом попросил пояснения.

— Есть русская поговорка «От тюрьмы и от сумы…». Вы можете надолго остаться в высшей элите. Но всегда возможен вариант, при котором вам придется покинуть страну, не желая быть в тюрьме.

Человек, представившийся Джефферсоном, сделал паузу — вдруг собеседник возмутится такой перспективой? Но Столбов улыбнулся, кивнул: чего, мол, только у нас не бывает? И разговор продолжился.

— Думаю, вам не все равно, в каком статусе вы будете пребывать за границей — как эмигрант-коррупционер или как борец за свободу. Кроме того, в ваших интересах лояльное отношение правоохранительных структур этих стран к вашей собственности, которая присутствует на их территории.

Здесь Столбов потребовал пояснений:

— Вы хотите сказать, что если я назову себя другом Америки, то получу право пользоваться вкладами в иностранных банках и зарубежной недвижимостью без опасения конфискации?

Похоже, американец понимал русский язык еще лучше, чем говорил: он подтвердил сразу.

— Хорошо, что требуется от меня? — спросил Столбов.

— Мистер Джефферсон сказал: необходимо сделать приватное заявление, зафиксированное на видеопленку, — примерный текст он может получить хоть сейчас. А также сообщить, на территории каких стран находится его недвижимость и банковские вклады.

— Вы можете быть скромны, но некоторое ведомство моей страны уже сейчас производит поиски и скоро сумеет их обнаружить, — добавил он.

— Не «некоторое ведомство», а именно ваше ведомство и вполне определенное — ЦРУ, — улыбнулся Столбов.

Собеседник улыбнулся в ответ и дружески кивнул.

— Понятно, — сказал Столбов. — Во-первых, я должен подумать. Во-вторых, если мой ответ будет положительным, я потребую паритета. Извините, мистер Джефферсон, но я лидер русской парламентской партии, хоть и будущей, а вы — аноним. Гарантии, о которых вы говорили, должно предоставить статусное лицо на уровне высшего руководства вашего департамента. Я не требую официальной встречи, меня устроит приватная беседа в любой европейской стране.

— Это серьезное требование, — ответил американец.

— И тема разговора серьезная. Кто знает, может, вы сейчас общаетесь с будущим лидером страны.

Американец кивнул безо всякого скепсиса. Скорее, с профессиональным пониманием: моя работа отучила меня не верить в чудеса.

Из интервью троекратного олимпийского чемпиона Василия Горелина:

«Мое решение выйти из партии „Единая Россия“ и вступить в партию „Вера“ было полностью осознанным. Последней каплей, заставившей меня так поступить, стала недавняя история с фондом „Олимпийский реванш“. Он был создан при моем участии для развития детского спорта в регионах и курировался секретарями местных партийных отделений. Как я выяснил, практически все средства фонда ушли на зарубежные визиты его функционеров для „обмена опытом“. В итоге выяснилось, что на недавние региональные соревнования юным спортсменам пришлось приезжать на деньги родителей, а в фонде им сказали, что такие расходы не предусмотрены. Мне надоело покрывать воровство своими олимпийскими медалями, и я ухожу в партию, которая сможет хоть что-то сделать для моей страны».