— На этом корабле нет кнута, Брэкетт. Я запретил порку. И никогда не разрешу подобных наказаний.

Брэкетт ухмыльнулся:

— Тогда неудивительно, что ваша команда обленилась и не подчиняется приказам. Вам; мистер Грейсон, надо было бы сперва приучить их к порядку. А если у вас нет кнута… что ж, уверен, можно что-нибудь приспособить для этих целей.

— Эй! На корабле!

Окрик раздался откуда-то из-под бушприта. Шлюпка вернулась. Некоторые из матросов, взглядом испросив разрешения у мистера Грейсона, направились на фордек.

— Сейчас придет капитан. Вы свободны, Брэкетт. Голос мистера Грейсона был непререкаемо властным, в его движениях и жестах не было заметно никакого напряжения. И хотя его одежда была после сна в некотором беспорядке и резко контрастировала с мундиром Брэкетта, ровный ряд пуговиц которого ослепительно сверкал на солнце, ни у кого не было ни малейшего сомнения, кто здесь главный. Он не был вооружен, он был взъерошен, но, однако, он был невозмутим. Вновь мистер Грейсон без малейших усилий обрел контроль над ситуацией.

Однако сама София буквально тряслась от страха. Неожиданно она почувствовала, как ее берут под локоть, поддерживая. Повернув голову, она увидела рядом с собой Стабба.

— Мальчишка внизу, — шепотом сказал он. — Когда его послали за кнутом, я велел ему не возвращаться.

Облегченно вздохнув, София кивнула. Мистер Грейсон сложил руки натруди.

— Вы свободны, Брэкетт. Вопросами дисциплины и порядка на борту будет заниматься капитан.

Брэкетт снял ногу с шеи Куина и напоследок пнул его под ребра. Матрос у его ног застонал, и губы офицера скривились в нездоровой улыбке.

— В отсутствие капитана этими вопросами занимаюсь я. Взгляд мистера Грейсона стал жестким.

— Теперь уже нет.

Устало шагая по палубе, к ним подошел капитан. Сняв шляпу, он вытер лоб и вновь накрыл голову. Тем временем на борт поднялись четыре гребца.

— Что происходит? — Увидев стонущего от боли Куина, капитан присел возле него на корточки. — Бог мой! Надеюсь, он не упал с мачты?

— Нет. — Мистер Грейсон кивком указал на Брэкетта: — Капитан Грейсон, ставлю вас в известность, что с этого момента мистер Брэкетт освобожден от своих обязанностей первого помощника капитана «Афродиты». Вам решать, где разместить этого человека до окончания плавания. Я рекомендую судовой карцер.

— Понятно. — Джосс оглядел собравшихся матросов, и лицо его стало жестким. Он встал и неторопливо поправил обшлага мундира. — Стабб, позаботьтесь о Куине. — Он повернулся к свободным от смены матросам: — Леви, О'Ши, проводите мистера Брэкетта в его новое жилище. — Чуть повернувшись к Грею, он кивнул в сторону Софии и негромко сказал: — Проводи девушку вниз. И пусть она побудет там.

Мистер Грейсон кивнул.

Леви и О'Ши, с заметным удовольствием заломив грязно ругающемуся Брэкетту руки, повели его в трюм «Афродиты». Когда они проходили мимо, София охнула от ужаса. Спина и плечи Леви представляли собой сплошной бугристый шрам.

— Пойдемте, моя дорогая, вам необходимо отдохнуть. Мистер Грейсон положил руку ей на талию. София покачала головой. Она не могла оторвать глаз от обезображенной спины Леви.

— Мне показалось, вы говорили, что запретили порку.

— Запретил. Именно поэтому.

Мисс Тернер обмякла у него на руках. На мгновение Грей подумал, что ей стало дурно. Но когда он наклонился и посмотрел на нее, то увидел, что на него в замешательстве смотрят обрамленные густыми ресницами глаза с застывшими в них непролитыми слезами. Она вовсе не упала в обморок. Она, похоже, полностью доверяя Грею, просто рухнула на него.

За его спиной раздался громовой голос Джосса, который отдавал команды экипажу и мистеру Уиггинсу, ставшему теперь его первым помощником. Матросы поспешили вернуться на свои места. А София и Грей все еще стояли у фок-мачты, он бережно обнимал ее, доверчиво прижимавшуюся спиной к его груди. Наконец, чуть подтолкнув пассажирку, Грей направил ее к трапу, ведущему на нижнюю палубу, и, придерживая за изящную талию, повел в дамскую каюту.

А потом наступил момент, когда он должен был усадить ее на стул или просто откланяться. Но он не сделал ни того ни другого. Ему просто не хотелось выпускать из рук ее тело.

Не разрывая объятий, они прислонились к дверному косяку. Кого-то из них била крупная дрожь, и Грей не стал бы клясться, что трясло не его.

Она положила голову ему на плечо.

— Я знала, что вы это прекратите. Я и сама пыталась, но сделала только хуже. Но я знала, что вас они послушают. Они все вас слушают. И я знала, что вы не допустите, чтобы это продолжалось.

«О Боже, что происходит?!» — подумал Грей. Он держит в объятиях женщину, которую хочет до безумия и которая заставила его выступить в роли… не святого, но человека, у которого есть чувство чести. И все это время она дрожит, прижимаясь к нему, горячая, мягкая и влажная, и даже не подозревает о том, как сильно он жаждет обесчестить ее.