— Нас не двадцать четыре, нас двадцать пять! Мамашу Конрик тоже надо включить, тогда по двести сорок кругленьких на душу выйдет!

Раздались одобрительные возгласы, и даже миссис Майерс, нарушив свой режим, хриплым голосом выразила одобрение.

— А ну-ка, на место! — Сестра Конрик легонько шлепнула Шерли по заду. — Так ты меня умаслить решила, бестия?

Но больные третьей палаты твердо решили, что сестра Конрик должна разделить их удачу. И вот она стояла посреди палаты, глядя на них, и покраснела от смущения, когда они вдруг начали аплодировать ей, а те, у кого горло покрепче, выкрикивали приветствия.

— Боже ты мой! — расчувствовалась она. — Подумать только, у меня двести сорок фунтов будет, моих собственных! Даже не верится!

— А что вы с ними сделаете, а, мамаша? — спросила Шерли.

Сестра Конрик вытерла изборожденный морщинами лоб и тяжело опустилась на койку рядом с Шерли.

— Мы вместе с Робби купим на пару маленький домик здесь в окрестностях. Мы уж давно его присмотрели, когда со старухой Робби здесь гуляли вечерами, но у нас денег не было, чтоб задаток внести.

Она закрыла глаза и улыбнулась, будто ей пригрезился счастливый сон.

— Робби сможет там на свою пенсию жить, а я буду приезжать по выходным.

Она снова улыбнулась.

— Пойду-ка ей позвоню, чтоб она тут же приехала.

— Ну! Вот я рада за Робби. — Шерли бросилась на койку и обняла сестру.

Поглаживая Шерли по волосам, сестра Конрик продолжала мечтать:

— Деньги мы постепенно выплатим, а когда я и сама стану слишком стара, чтобы таскать вас тут, девочки, у меня тоже будет куда деваться, чтобы не жить где-нибудь на больничных задворках. Боже ты мой! Подумать только! Собственный угол!

Снова со всех сторон послышались разноголосые приветствия. Но сестра Конрик уже вспомнила о своих служебных обязанностях и вскочила с места. С шутливой строгостью она погрозила Джэн:

— Не забывайте, что вам запрещено разговаривать, миссис Темплтон!

Джэн улыбнулась сестре, и та улыбнулась ей в ответ.

— Какое счастье! — Сестра Конрик медленно обвела их всех взглядом. — Девочки! Да вы понимаете, что это значит? Значит, мне не придется здесь надрываться, пока меня на носилках отсюда не вынесут, чтоб свою пенсию по старости получать. Ведь если у нас с Робби будет свой уголок, мы сможем держать пансион. Всегда найдутся старухи нянечки, которым нужно где-нибудь отпуск свой провести за умеренную плату.

— Ого! Ты еще того и гляди превратишься в этакую безжалостную скрягу хозяйку и будешь всех обдирать!

Шерли, повернувшись на спину, мечтательно смотрела в потолок.

— Двести сорок кругленьких! Ну и ну! Вот я на них повеселюсь, когда отсюда выберусь. Я уж засяду в пивной возле Кросса. Эх, девочки, ну и повеселюсь же я! Эх, мама!

Сестра Конрик легонько шлепнула Шерли.

— Я в тебя, наверно, никогда разума не вобью. Ну прокутишь ты свои двести сорок кругленьких, а потом что? Снова сюда, как только место свободное будет?

— Ну уж нет! — Шерли поболтала ногами в воздухе. — Уж я недолго, может, проживу, но зато, вот-те крест, весело!

Сестра Конрик задумчиво обвела их взглядом, как будто стряхивая с себя остатки сна.

— Мне вас благодарить надо, девочки, а только я…

Она запнулась, не в силах произнести больше ни слова, но крики и шум аплодисментов сделали ненужными слова.

Двести сорок фунтов на душу!

— Теперь у меня все в порядке! — крикнула миссис Холл. — Я смогу вернуться домой! Доктор сказал, что у меня все в порядке, а муж мой пишет, что квартиру он подыскал. Там только две комнатки и кухонька, но жить можно. Хозяин нас пустит, если мы дадим пятьдесят фунтов задатку. Конечно, нам бы никогда пятидесяти фунтов не набрать, но теперь-то мы и задаток дать можем и еще на мебель останется. И дочку, наконец, домой взять сможем.

Она сидела на койке, обхватив руками колени и мечтательно глядя куда-то вдаль, за окно.

— А я отправляюсь прямо в Сидней и там сделаю прожигание спаек, — поделилась с Джэн Мирна. — Теперь я могу себе это позволить. Доктор говорит, что если я снова начну пневмоторакс, то через шесть месяцев меня выпишут.

— Ну, а ты что с деньгами сделаешь? — спросил Барт. — Отложишь их, чтобы в разгул пуститься, когда выпишешься, или купишь себе сейчас алмазную тиару и будешь ее к моему приходу надевать?

Джэн подняла на него блестящие глаза. Барт пододвинул ей блокнот, но она, покачав головой, оттолкнула его.

— Не нужно, я хочу говорить.

— Тебе нельзя, Джэн. Тебе нужно молчать.

— А я буду говорить, и ты мне не запретишь. Я знаю, что мне делать с деньгами.

Барт настороженно смотрел на нее. В ней было сейчас что-то новое, чего раньше не было, какая-то решимость.

— Что ж, как ты скажешь, так и будет.

— Прежде всего нужно один долг оплатить, Барт. Счет за машину скорой помощи. Он вот здесь в верхнем ящике стола, под письмами Дорин. Я тебе об этом не говорила.