— Крик!

— Стой, мы ей ничем не поможем, — тихо шепнул Горлун.

— Если это свет, то я отказываюсь от него!

Олимпиада обернулась и встретилась взглядом с синими глазами Экрис, укоризненно покачала головой.

— Так правильно, — сказала и отвернулась.

— Кри-ик!

Эльфы не разомкнули круга, пока они шли к месту казни по длинным дорогам из огромных ветвей. Множество глаз провожали ее как осужденную, как носительницу скверны. Лима не в обиде на них, их обвинение справедливы. Она монстр и подобное существование ей самой претило. Если суждено умереть в этом полном красок мире, что ж, она готова к этому.

Место казни — идеальный зеленый круг. По центру находились два столбика с цепями, рядом с ними стоял бледный эльф с белыми волосами. Лицо — суровая маска. В руках он держал посох, заканчивающийся ветвистой и цветущей веткой, скрывающей светящийся кристалл ослепительной белизны.

Лиму поставили на колени и приковали цепями к столбикам. Эльфы разошлись в разные стороны. Наблюдателей хватало. Они все ждали, когда заговорит старший. Девушка прислушивалась к биению собственного сердца. Но слишком медленные для человека удары неразличимы даже в такой глубокой тишине.

По щекам катились крупные слезы. Ни стонов, ни криков истерики. Истинная боль никогда не сопровождаться громкими звуками. Она проходит в молчании. Воспоминания катились назад в прошлое. В счастливое детство. Во времена, когда папа и мама вместе и ничего не предвещает беду. Сестра маленькая лежит в коляске, брат не такая сволочь и все, все хорошо.

— Ты согласна с приговором, вампир? — спросил сурово эльф у Лимы.

Она вытерла слезы и ответила настолько твердо, насколько позволяло ее состояние:

— Да, согласна.

— С тем, что твое темное существование требует прерывания?

— Да, согласна.

— Согласна с тем, что ты носительница зла?

— Да, согласна.

Он на миг замолчал, удивленный услышанными ответами. Оглянулся на своих эльфов. Они не менее поражены, чем он. Старый эльф кинул взгляд в сторону еще одного зрителя. Но тот стоял непреклонный, словно гора, лишь глаза меняли время от времени свой цвет.

Обычно темные пререкались, огрызались, ругались и даже плевались. Они смеялись в лицо суда эльфов. Неважно кем они являлись в прошлой жизни. Приговоренные к смерти люди никогда не соглашались с приговором. Как делала это Экрис. Они не вникали в саму суть, им важнее собственная никчемная жизнь. Но эльфам еще никогда не встречалась подобная покорность своей судьбе.

— Ты понимаешь, что ты сегодня умрешь, вампир? Что ты прекратишь сегодня свое существование? Ты это понимаешь?

— Да, понимаю.

— Можешь объяснить, как ты это понимаешь? Время еще есть, мы никуда не торопимся.

Лима всхлипнула, по щекам снова покатились крупные слезы.

— Я угроза, — начала. — Я понимаю, что у меня мало шансов победить зло внутри себя. Что вместе с укусом мне передалась и темная сущность адского вампира. Я хочу жить, но не за счет чужой жизни. И если у меня есть выбор между жизнью вампира и смертью. Я выбираю смерть. Я не имею права отбирать у других их жизнь. И лучше будет, если здесь и сейчас исполниться ваш смертный приговор.

Он кивнул удовлетворенный ее ответом.

— Да будет так.

Эльф уже собирался опустить свой посох на девушку и уничтожить ее раз и навсегда, когда раздался громовой голос:

— СТОЙ!

Лима с замиранием сердца смотрела на вышедшую вперед женщину. Ее коричневый волос настолько длинен, что казался нереальным. Он двигался вслед за прекрасной фигурой незнакомки. Лицо невозможно запечатлеть. Оно имело и одновременно не имело формы. Высокая и величественная в эльфийсоком одеянии она подошла к седому эльфу. Женщина не являлась эльфом, но все-таки ее облик заставлял задуматься над тем, кто она такая.

— Зачем ты меня остановила, Многоликая? Разве ты не согласна с нашим приговором? — в голосе слышались почтительные нотки.

— Нет, мудрейший, ваш приговор не имеет изъянов, — ее голос очень громкий, хотя заметно, что она говорит шепотом.

— Тогда в чем же дело?

— Ваш приговор касается порождений тьмы, но не этой девушки.

У эльфа изумлено раскрылся рот больше, чем того требовали законы приличия.

— И?

— Она могла много раз умереть, — выдохнула женщина, — но судьба отводила от нее руки смерти. Я чувствую, ее час еще не наступил, и ни вам и ни мне решать, когда ей умереть. Ей даровали шанс стать другой, избавиться от тьмы и встать на сторону света. Мы не имеем права отнимать у нее этого права. Ее покорность нам только доказывает это.

— Но это риск.

— Риск существует всегда. Ей дали шанс, Маранаэль. Вслушайся, у нее бьется сердце. Укус пришелся в плечо. Смеешь ли ты отрицать, что после подобного, так долго не держат человеческий облик? Второй раз ее укусили за шею и напоили темной кровью. Чудовище выходит наружу сразу, и никто не может остановить его кровожадности. Именно против такого существа действует ваш приговор.

— Что ты предлагаешь? Я не могу оставить ее здесь, даже, несмотря на твои слова. Я не хочу рисковать своими эльфами.