Не видно из-за золотой маски-шлема, улыбается ли Каббар, или серьезно говорит.

Метнулись верные оруженосцы по сторонам. Бросились на поиски псы верные. Вот уже и тащат стул, грубо сколоченный. Из трактира приходного, штанами многочисленных пьяниц засиженный.

— Займи свое место, король Хесед. А мы тебе в ноги упадем. Воздадим королевские почести.

Хесед поднял на Каббара глаз, второй от удара заплыл невозможно. Отпихнул ногой треногу неустойчивую, кабацкую.

— Шутом меня сделать хочешь, тварь степная?

Шелохнулся навстречу к Императору, кулаки содранные до синевы сжав.

Верные охранники шагу сделать не позволили. Сбили с ног, голову седую в пыль вжали, позвоночник загнули до крика, руки за спину закрутили, не пожалели и раненую, кровью залитую. Зароптали бывшие защитники столицы, закричала сквозь зубы королева Тавия. Десятки мечей в их сторону повернули, к груди примеряясь.

— Отпустите его.

Верховный Император подал знак, подскочил к лошади человек специальный, для работы скотской обученный. Подставил спину под золоченые сапожки Каббара.

Каббар спрыгнул сам, отпихнул сапогом скота рабочего. Слишком низко тот прогнулся, не угадал желания императорского.

— Что же ты, король Хесед, на соседа своего кидаешься? Где же твое уважение гостеприимное? Или Мадимия больше не славиться радушием? Не привечает дорогих гостей белокаменный город яствами изысканными и богатствами несметными? Что случилось с твоим великим городом, король Хесед? Ответь мне, ничтожному.

Ничего не ответил Хесед. Только глазом одним врага буравил, скрепя зубами окровавленными.

— Говорить не хочешь? — удивился Каббар, возмущенно взмахнул железными, в тонкое кольцо, рукавами. — Брезгуешь с мальчишкой говорить? Снимите с меня шлем!

Ловкие пальцы оруженосцев отстегнули застежки металлические, распутали завязки кожаные. Стянули шлем прочный, с ликом золотым, с красным двойным гребнем.

— Слава лику Императора! — заорали восторженно легронеры. На колено опустились, головы склонили в робком почтении. Одни цеперии, особо к императору приближенные, зорко за всем следили, руки с мечей не убирали.

Каббар, сын Тулла, Император по наследству и по закону, был невысок, как все степняки, скуласт, почти худощав, но силой богами невероятно одарен. Широкий нос с большими ноздрями, редкие прямые волосы, никогда не собиравшиеся в пучок. Высокий лоб с печатью императорской. Сросшиеся брови неподвижные. И глаза, от одного взгляда которых нехорошо становилось на сердце каждого, кто встречался взором с верховным Императором.

С семи лет Каббар сопровождал в походах отца своего, Императора Туллу. А после смерти последнего от стрелы горца мятежного, в одиннадцать лет принял трон Кэтера. За четыре года бесконечных походов, сражений и схваток, сумел сделать то, что не позволили боги сделать отцу его. Завоевал пятнадцатилетний верховный Император Каббар полмира.

Мягкой походкой Каббар подошел к королеве Тавии. Не глядя, схватил за седые волосы. Блеснул в железных перчатках нож поясной.

— Неужели и сейчас промолчишь, король Хесед? Не пожалеешь молодой жены?

Дрогнул подбородок Хеседа. Отвердели скулы короля:

— Отвечу. Не мальчишке отвечу, а зверю. Думаешь, раз Мадимию сжег, так и Ара-Лим под твоей властью? Ошибаешься, Каббар. Слаб ты для Ара-Лима. Не удержать тебе долго власти над этой страной. У Ара-Лима свой король есть.

— Уж не ты ли? — усмехнулся Каббар, отпуская волосы Тавии. Видно было, озадачили его слова короля побежденного.

Настала очередь Хеседа усмехаться. Губами ссохшимися, кровяной коркой сжатыми.

Смотрели друг на друга два великих короля, два человека из разных миров. Победитель и непобежденный. В глазах одного застыл немой вопрос. А второй отвечал презрением. И неясно было, кто из них сломлен был.

Ухнул Каббар зло, повернулся на пятке к королеве Тавии в догадке страшной. Рванул платье тонкое. Полетели в стороны крючки и пуговицы.

От нечеловеческого крика верховного Императора вздрогнули даже те, кто рядом с ним много лет был.

— Будь проклят дьявол, позволивший зачать отродье аралимовское. Генерий!

Высокий кэтеровец в помятом панцире, с эмблемой данийского легриона, выступил вперед.

— Я здесь, мой Император.

— Что это, Генерий? Или обманывают глаза мои? Разве у ног моих не аралимовская продажная девка, которая принесла приплод не белее трех дней назад? Поправь меня, если я ошибаюсь, Генерий, герой Мадимии.