Билли Мур, чей образ навечно сохранился на этой фотографии, навсегда почил на небольшом кладбище рядом с приютской церковью. Здесь покоились останки и других детей, однако его могила была самой красивой: ее венчал каменный ангел, расправляющий крылья в покровительственном жесте.

Выслушав рассказ Милы и Бориса, Гавила попросил Стерна найти все документы, касавшиеся смерти Билли. Агент со свойственным ему прилежанием добыл все необходимое, а когда сравнили эти свидетельства, Горану в глаза сразу бросилось странное совпадение.

— Если речь идет о потенциально заразных заболеваниях, таких как менингит, то обращение в органы здравоохранения строго обязательно. Врач, принимавший заявление от отца Рольфа, подписал и свидетельство о смерти. И на обоих документах стоит одно и то же число. Ближайший к приюту госпиталь находится в тридцати километрах от него. Наверняка он даже не потрудился приехать лично, чтобы установить факт смерти.

— Он поверил священнику на слово, — добавил Борис. — Поскольку священники обычно не склонны лгать…

«Не всегда», — подумала Мила.

У доктора Гавилы сомнений не возникло.

— Тело необходимо эксгумировать, — решил он.

Снег начал сыпать в виде мелкой крупы, словно заранее подготавливая землю для хлопьев, которые должны были прийти ей на смену. Скоро наступит вечер. Поэтому нужно поторопиться.

Работа кипела вовсю: могильщики Чанга, вооружившись мини-экскаватором, вынимали на поверхность пласты затвердевшей от мороза земли.

Все молча ждали результата.

Старший инспектор Роке был информирован о ходе расследования и держал под контролем печать, пришедшую неожиданно в необыкновенное возбуждение. Возможно, Фелдер действительно попытался спекулировать секретной информацией, которой с ним поделились полицейские. Впрочем, Роке всегда говорил: «Когда журналисты чего-то не знают, они обязательно это выдумают».

Необходимо было действовать как можно быстрее, с тем чтобы опередить того, кто решит восполнить отсутствие информации каким-нибудь хорошо спланированным вздором. Потом будет довольно сложно это опровергнуть.

Послышался глухой звук. Наконец ковш экскаватора коснулся какого-то предмета.

Люди Чанга спустились в яму и продолжили копать вручную. Сверху гроб был покрыт пластиком, предотвращавшим его быструю порчу. Покрытие было повреждено. Из образовавшейся трещины проглядывала крышка небольшого по размерам белого гроба.

— Тут все сгнило, — заявил судмедэксперт после беглого осмотра. — Если мы станем вытаскивать его на поверхность, рискуем все разрушить. Да и в такой снег это большая проблема, — добавил Чанг, обращаясь к Горану, от которого ждал окончательного решения.

— Хорошо… откройте его.

Никто не ожидал, что криминолог распорядится о проведении эксгумации прямо на месте. Защищая могилу от непогоды, подчиненные Чанга натянули над ямой клеенку на манер огромного зонта, закрепив ее концы на вертикально воткнутых в землю лопатах.

На патологоанатоме был надет жилет с прикрепленным на плече фонарем. Он спустился в образовавшееся углубление под пристальным взглядом каменного ангела. Напротив него техник с газовой горелкой в руках начал вскрывать сварные швы на цинковой поверхности, и крышка гроба задвигалась.

«Как пробуждается ребенок, умерший двадцать лет назад?» — спрашивала себя Мила. Наверное, Билли Мур заслуживал хотя бы краткой приветственной церемонии или молитвы. Но ни у кого из присутствующих не было на это ни времени, ни желания.

Как только Чанг вскрыл гроб, взору присутствующих предстали останки бедного Билли, на котором частично еще сохранился костюм с первого причастия, такой элегантный, галстук с зажимом и брюки с отворотами. В углу гроба лежали проржавевшие роликовые коньки и старый магнитофон.

Миле сразу вспомнился рассказ Фелдера: «У него были две навязчивые идеи: эти чертовы роликовые коньки, на которых он носился взад-вперед по уже опустевшим коридорам, и футбол! Однако он не любил играть сам. Билли предпочитал находиться на краю поля и вести репортаж с матчей».

Это была единственная собственность Билли.

Тем временем Чанг при помощи скальпеля стал медленно разрезать части одежды, но, несмотря на неудобное положение, его движения были все такие же стремительные и точные. Он определил степень сохранности скелета. Затем повернулся к остальным членам группы и заявил: