Шрифт:
У него и тут свой ключ.
Вошел незаметно в свою комнату. Удивился. Сидела Литта, тихо, как мышь, с красными от волнения ушами, пристально глядела в книгу. Вздрогнула, когда дверь отворилась.
— Ах, Юруля! Ну, слава Богу!
Спеша, запинаясь, рассказала ему все. И что они в классной… И уж давно… Она не смеет туда пойти… А скоро завтрак…
Юрий нахмурился.
— Да… Лучше пусть они как-нибудь вечером… Чего ты волнуешься? Я сейчас устрою.
И он пошел в классную.
Через пять минут вернулся с Наташей.
У Наташи блестели глаза, и губы крепко были сжаты.
— Это моя сестренка, — сказал Юрий весело. — Она славная. Вы познакомились?
— Я уж ее полюбила…
И Наташа, светясь внутреннею радостью и новой заботой, опять привлекла к себе девочку.
— Хорошо, а теперь, Улитка, марш в классную, отпусти учителя и приходи ко мне. Простилась с Наташей?
— Ах, до свиданья! Вы уходите? Уходите скорее! Так вас Наташей зовут?
— Не знаю, — улыбаясь, сказала Наташа.
— Да, да… Я понимаю… Только бы мы увиделись еще…
В классной она заторопилась что-то сказать Михаилу и ничего не сумела. Он глядел на нее с нежной добротой и улыбался.
Литта овладела собой и сказала деловито:
— Ваша сестра, верно, не здесь живет…
— Не здесь…
— Так вам с ней у Юрия очень удобно видеться. Особенно вечером. Никого не бывает…
— Мы уже обо всем сговорились, — сказал Михаил. Простился и ушел.
В комнате Юрия Наташи уже не было. Юрий о чем-то думал.
— Литта, — сказал он вошедшей сестре, — ты сделай милость не…
— О, разве я не понимаю!
— Не то, а надо тебе знать, что я теперь в их дела не вхожу, не интересуюсь и тебе не советую. Но, впрочем, как хочешь. Если я позволяю им устраивать у меня свидания и говорю с ними при случае, то лишь потому, что помочь им тут могу, и мне это легко. Не увлекайся и не делай неосторожностей. Вредить другим можно лишь в крайнем, в самом последнем случае.
Литта смотрела на него широкими глазами.
— Вредить? Да разве я не знаю! Никогда нельзя!
— Никогда от глупости, никогда от неосторожности. Никогда для собственного удовольствия. Но вот единственный случай: если приходится выбирать между другим и собой, — то надо, разумно, неизбежно повредить другому, а не себе.
— О, Юра! А если маленький вред себе?
— Никакого. Вред другому — это неприятная глупость, вред себе — это, как бы сказать? Ну грех, что ли…
— Я не понимаю… — начала Литта решительно, но Юрий перебил ее:
— Бросим. Ты достаточно поняла. Будь осторожна. А таких крайних положений, где можно впасть в грех, при удаче легко избегать и следует. Прощай, милая, я завтракать не останусь.
Глава пятнадцатая
САШИНЫ ДЕЛА
Левкович все не приезжал повидаться с Юрием. Зато вертлявая и хорошенькая Мурочка весело прилетела к Литте, не обращая никакого внимания на кислую мину графини. Опять утащила Литту в классную.
— Душечка, вы так все и сидите дома? Какая весна! Уж на островах все зелено. Я вчера туда ездила, вот было весело! Скажите брату, чтобы он с нами поехал и вас взял.
— Я никуда не езжу, — отозвалась Литта угрюмо.
— Да плюньте вы на эту старуху! Что она вас взаперти держит! Юрулька не в вас, он бы не высидел! Ах, какой он смешной! Вы подумайте.
И она подробно рассказала случай с красивой m-elle Duclos.
— Преизящная! Удивительнее же всего, что Юрий уже успел ее куда-то спрятать! Я через два дня пошла в гостиницу, — преинтересная француженка! — вообразите, говорят: съехала и адреса не оставила!
— Почему же вы думаете, что Юрий?..
— Да он же ей какие-то письма у нас писал, давал… рекомендательные, что ли… Обещал потом приехать к ней…
— Потом? Письма? — Литта задумалась и неосторожно прибавила: — А какие у нее глаза?
— Вы ее видели? Красивые глаза, светлые очень.
— Где ж я видела? Я только не понимаю, при чем тут Юрий. Ну и уехала. Да и вы при чем?
Мура засмеялась, но вдруг сделала печальное лицо.
— Боже, какие вы все несносные, скучные! Вот вам бы за моего мужа выйти, кузиночка! Он тоже вечно насупленный, вечно с вопросами… То я не так, это не так… Претяжелый характер!