Шрифт:
С первого же дня приезда цесаревича жизнь пошла здесь обычной колеей.
Усталый вернулся из Брюллевского дворца Константин. Больше полусотни одних личных просьб принял он. Да пришлось начать проверку билетов, выдаваемых нижним чинам, уходящим со службы. Даже такую скучную, незначительную работу любит лично проделать Константин. Доклады, приказы, прием ординарцев… Совсем разбитый, он лег перед обедом вздремнуть на часок.
Чинно прошел обед, к которому позваны были кроме Поля, и оба его наставника: граф Мориоль, Фавицкий, дежурный адъютант и пан Грудзинский, гостящий у дочери.
Говорил один Константин, делясь московскими впечатлениями. После обеда он снова ушел отдыхать, а остальные разошлись по своим углам. Только старик Грудзинский прошел к дочери и там сидит, раскладывает пасьянс, порою вздыхая и поглядывая, как изменилась его дочка-княгиня: похудела, побледнела, совсем походит на тень…
— А, знаешь, у Тонечки еще ожидается прибавление к семейству! — замечает он, словно вспомнив.
— Да? Да поможет ей Матерь Божия Остробрамская… чтобы легко, благополучно…
— О, это для нее, что супу тарелку съесть! — торжествующим голосом заявляет довольный отец.
Грустно, глубоко вздыхает княгиня: ей не дано счастье быть матерью. А она так бы хотела…
Темнеет совсем. Вносятся лампы. Пора сойти в гостиную, где по вечерам подают чай…
Эта гостиная — обширный, продолговатый покой; с одной стороны его посередине стена образует довольно глубокую полукруглую нишу, в которой раньше когда-нибудь стояла статуя.
Теперь в этой нише помещен полукруглый большой диван, перед которым круглый чайный стол. Тяжелая красивая лампа висит над ним, а по краям стоят четыре бронзовых подсвечника с зажженными свечами. Стол ярко озарен. Но потолок и углы комнаты тонут в полумраке. Только с правой стороны от дивана весело потрескивающий, ярко пылающий камин бросает свои красноватые блики на пол, на стены в этой части покоя. Печь слева от дивана жарко истоплена и поднимает температуру комнаты до высоты, какую любит цесаревич.
В ожидании его княгиня раскрыла свою корзиночку с рукодельем, работает и изредка перебрасывается короткими фразами с отцом.
Потягиваясь, позевывая, еще не совсем оправясь от сна, вошел Константин, ласково кивнул старику-тестю, сел с правой стороны рядом с княгиней в кресло, ближе к камину.
— Как хорошо. Там, в Москве не было этого удовольствия… А что же это нет никого?
Он позвонил. Появился высокий гайдук-лакей из бывших кирасир, уже много лет перешедший на службу к цесаревичу.
Выслушав приказание, сделал по-военному оборот, ушел.
Первым появился Поль.
Теперь — это уже высокий, стройный, хотя и бледноватый юноша девятнадцати лет.
В своей форме гвардейских кирасиров он очень красив.
Целую кипу польских газет и журналов несет юноша и кладет их на стол перед отцом. Это — его обязанность. Здесь почти все, что издается в Варшаве.
Сейчас же Константин стал разбирать газеты, выискивая те, какие ему интереснее других.
Снова раскрылась дверь. Элегантный, как всегда, в своем старомодном костюме, явился граф Мориоль, отвесил грациозно почтительные поклоны княгине, князю, Грудзинскому.
Фавицкий вошел следом, тоже кланяется.
Молча откозырял им по-военному цесаревич, как будто на нем была его шляпа.
— Veuillez — vous vous l^acher par eu bas [19] ! — по-французски пригласил он обоих таким образом занять места.
Один за другим опустились они у стола напротив князя, с левой руки у княгини. Послышался звук шпор. Явился дежурный адъютант, звякнул шпорами князю, княгине, всем остальным.
Снова откозырял Константин, отрывисто приглашает по-французски:
19
Не угодно ли приткнуться задом к месту!
— Veuillez — vous accroupir [20] .
Адъютант понимает приглашение и садится против княгини, рядом с Полем.
Княгиня, уже привыкшая к жаргону мужа, ласково кивает входящим.
— Ну-с, узнаем, что нового делается на свете, в Варшаве и в иных частях земли!
С этими словами Константин развернул газетный лист.
— Вот, вот… Даже про нас писано… Вот…
Он с умышленным пафосом, протягивая гласные, коверкая ударения и выдавая особенно резко шипящие и свистящие неблагозвучные сочетания согласных, которыми отличается, польский язык, стал читать:
20
Раскорячьтесь где-нибудь.
"Са-кррамент коро-нацийный в Мос-кве цеес-сажа и круля на-ше-го Ми-ко-лая пер-ше-го!" Почитаем, почитаем…
Так же коверкая язык, на котором он превосходно говорил, прочел цесаревич всю статью, снабжая ее порой колкими и даже очень резкими замечаниями по адресу автора и поляков вообще.
— Верхом сидя на лошади и с бунчуком в руке, должно быть, писал пан эту статью. Не могут просто передать чего-нибудь друзья-поляки. Всегда на ходули взбираются, Господа Бога за полы с неба тянут, не дают Ему покоя, Старику!..