— Мы пришли в эту страну, согласно повелению нашего короля, самого могущественного монарха в целом свете.

— Мы пришли в эту страну, — толмачил Венцель, — по воле Белого Отца.

— Достопочтенный вождь! Ни у того, кто послал нас, ни у нас нет злых намерений.

— Достопочтенный вождь! Ни в сердце Белого Отца, ни в наших сердцах нет злобы к твоим людям.

— Мы не купцы, и мы не намерены ставить фактории и добывать пушнину. Мы хотим увидеть Ледовитый океан. Мы — путешественники.

— Нам плевать на меха, — переводил Венцель. — Мы мирные странники, нам надо увидеть Большую Соленую Воду в Стране Северного Ветра.

Акайчо курил. Акайчо слушал. Акайчо думал: «Они идут в Страну Северного Ветра, где так трудно выжить. Что им там нужно? Этот вождь не лжет. Но быть может, он не все говорит. У белых всегда недомолвки».

— Мы идем туда, — продолжал Франклин, — чтобы встретить друзей, которые будут ждать нас у берегов Ледовитого океана на двух кораблях.

— Мы идем к Большой Соленой Воде, чтобы встретить друзей, которые приплывут туда с восхода на двух каноэ, — сказал Венцель и отхлебнул из кружки со сциртом.

— Мы должны их встретить, великий вождь, и просим твоей помощи, за которую щедро заплатим. Путь наш очень тяжел, без твоей помощи, великий вождь, и твоих славных охотников нам не дойти. Богатые дары шлет его величество тебе, Акайчо, и твоим людям, но они еще в дороге. Я, начальник, даю тебе честное слово: будете вознаграждены так, что и внуки запомнят… Но… но если ты мне откажешь, мы пойдем одни. Пойдем, вождь, ибо не можем ослушаться повеленья нашего короля.

Франклин умолк. Акайчо курил. Он ждал. Так полагалось в мужской беседе. Он ждал, не захочет ли белый добавить еще что-нибудь. Нет, белый сказал все, что хотел. Белым нужна дичь, нужно мясо. И все? Но Акайчо знает, как трудно бывает набить едой одно брюхо, а тут много людей. Да-да, много, а в этом году охота не задалась.

Акайчо положил трубку.

— Белый вождь! — сказал Акайчо. — Радостно мне приветствовать тебя, великого начальника, и твоих людей на земле наших предков. Не часто твои братья приносят нам добро, но тебе я верю. Мне говорили, что с тобой едет большой колдун, который может воскрешать мертвых, и все мы радовались, что скоро увидим у наших костров отцов и дедов, которые ушли в Страну Мертвых. Венцель огорчил меня: оказывается, и ваши колдуны тоже не умеют воскрешать мертвых…

Он помолчал, дожидаясь, покамест Венцель переведет: он затянулся дымом, опустил веки, но успел заметить, как помрачнел Франклин.

— Да, вы, белые, тоже не умеете воскрешать мертвых, — заговорил Акайчо, — хотя и твердят вожди ваших факторий, что Могущественнее белых нет племени. Хорошо. Пусть так… Ты говоришь, что пойдешь в Страну Северного Ветра и без нашей помощи. Тогда всех вас ждет голодная смерть. Голодная смерть слишком жестока, чтобы обрекать на нее даже жестоких. Вот почему мы поможем тебе и твоим братьям.

Он опять помолчал, затягиваясь дымом из длинной трубки, опустив веки и неприметно усмехаясь, — эти белые совсем не умеют скрывать свои чувства. Как мальчишки, как женщины.

— А теперь, великий вождь, я хотел бы знать: какие дары ждут мое племя?

— О! Какие дары? Хорошо. Слушай, вождь! — И Франклин стал быстро перечислять: — Материя, порох, свинец, табак, ножи, топоры. Хорошо? А сверх того… А сверх того, Акайчо, после похода все ваши долги компании будут уплачены. И это так же верно, как то, что солнце восходит на востоке, а заходит на западе.

— Долги? — медленно переспросил Акайчо. — Ты говоришь, долгов не будет? — В его голосе слышалась горечь, горечь вечного должника проклятой Гудзоновской компании. — Хорошо, белый вождь. Акайчо согласен. — Он помолчал. Потом спросил: — Но ведь твои дары придут к нам позже? Не так ли? И значит… — Теперь в его голосе звучало торжество, — значит, впервые белые будут нашими должниками?

— Гм! Ну… Ну что ж, Акайчо. Пожалуй, так.

Уже глядели первые звезды и бледный месяц снялся с якоря, когда каноэ Акайчо отвалили от бревенчатой пристани форта Провиденс.

Франклин хотел было тотчас отправить очередное донесение в адмиралтейство, но нынешний договор с индейцами был скреплен спиртным, и глаза у Джона слипались, а рука такое выделывала, что он бросил перо.

Донесение было написано утром.

Форт Провиденс. 62°17' с. ш., 114°13' з. д.

2 августа 1820 г.

Милостивый государь!

Я уверен, Вы будете довольны, узнав, что экспедиция готова направиться к р. Коппермайн. Индейский вождь и его партия вчера отправлены вперед, а мы последуем за ними сегодня после полудня. Я задержался, чтобы написать это письмо. Я был так занят со времени нашего прибытия, 29 июля, переговорами с индейцами и разными необходимыми делами, что не был в состоянии написать ни лордам адмиралтейства, ни вам столь подробно о наших намерениях, как этого хотел, но так как мое письмо г-ну Гентхему содержит общие основы полученных сведений вместе с картой предполагаемого дальнейшего пути, я надеюсь, что лорды адмиралтейства и Вы не примете это за невнимание к Вашим указаниям по этому поводу. Каждое мгновение так дорого для людей в нашем положении, когда сезон для действий так краток, что нельзя терять ни минуты. Я очень озабочен тем, чтобы отправиться немедленно, для того чтобы скорее нагнать индейцев, согласно моему обещанию при их отъезде.