Шрифт:
Дет. Фогельзанг: Что, в таком случае, означают слова: «Часть вошла, словно Засов?»
Вайсс: Уверен, есть люди, способные найти непристойный смысл в чем угодно.
Эта реплика вызвала смех на галерке, и судья строго напомнил: зал заседаний – не варьете. Чаббу напоминания не требовались – система правосудия и так наводила на него страх, и чем сильнее сам он дрожал, тем больше уважал Вайсса, который не склонился перед тупой и грозной махиной.
Он также видел, что из всех присутствовавших в зале только жертва его розыгрыша понимала, насколько этот розыгрыш профессионален. Прочие актеры, не исключая и адвоката, под дулом пистолета не сумели бы прочесть стихи. Неких «достопочтенных» психологов из Мельбурнского Технического университета призвали засвидетельствовать, что стихи представляют собой произведение искусства. Их оценка, по словам Чабба, выеденного яйца не стоила, зато Вайсс изящно парировал все нападки, выявляя отсылки к «Периклу» и «Буре» [43] , пародии на Элиота и Рида [44] , и становилось ясно, что мистификация – сердцевина этой поэзии, ключ к ее тайне.
43
«Буря» – пьеса Шекспира, впервые опубликована в 1623 г.
44
Сэр Герберт Рид (1893 – 1968) – английский поэт.
Порой Вайссу удавалось взять верх, однако он был в невыгодном положении: поэзия Маккоркла практически не поддавалась истолкованию, а потому со стороны могло показаться, будто Вайсс попросту напускает туман, как способный, но ленивый абитуриент.
Румяноликий прокурор предложил Вайссу прочесть вслух строфу из «Египетского списка» и объяснить суду ее значение.
Вайсс: Стихотворение начинается с того, что некий человек исследует тело.
Прокурор: Какой человек?
Вайсс: Лирический герой стихотворения.
Прокурор: С чего вы это взяли – исследует тело? Я ничего подобного здесь не вижу.
Вайсс: Все, чего он касается, напоминает ему о загадке человеческой жизни…
Прокурор: Где тут сказано о загадке человеческой жизни?
ЗАСЕДАНИЕ ПРЕРВАНО
Почему было прервано заседание? Протокол не уточняет, но Чабб запомнил каждую мелочь и мог реконструировать для меня эту бредовую сцену.
– Тупица! – выкрикнул хриплый, некультурный голос.
Вайсс вздрогнул.
– Тишина в зале! – потребовал судья.
– Отвечайте на вопрос! – настаивал прокурор.
Но Вайсс не мог оторвать глаз от человека, подавшего «реплику с места». Лицо у него сделалось, точно вареная требуха.
– Продолжайте, мистер Вайсс.
Запинаясь, Вайсс пробормотал, что самая суть стихотворения «в его неуловимости и неизъяснимое». В переднем ряду яростно заскрипел стул, и это сбило Вайсса с мысли. Он попытался еще добавить, что упомянутый в шестой строке позвоночник «на самом деле составляет часть мозга», что автор связывает его с той «проницательной и любознательной частью мозга», которая пытается проникнуть в «тайну бытия».
Прокурор: Какая еще проницательная и любознательная часть? Где вы это видите?
ЗАСЕДАНИЕ ПРЕРВАНО
В протоколе ни слова ни сказано о нарушителе спокойствия с хриплым, некультурным голосом.
– Спросите автора, на хрен! – восклицал он. – Спросите автора, фарисеи блядские!
И о судебных приставах здесь не упомянуто. Они с шумом ворвались в зал. Какая-то женщина вскрикнула, об пол хрястнул стул. Из общей свалки вновь вынырнули приставы, повисли на крупном мужчине с диковатыми темными глазами, с черными волосами до плеч.
– Ура культуре! – ревел дикарь. – Зиг хайль!
Он обернулся к суду и поднял руку – не в нацистском приветствии, какого можно было ожидать после этого вопля, но словно благословляя. А потом, тряхнув плечами, словно освобождаясь от чересчур теплого пальто, сбросил с себя приставов и с неожиданной грацией, легко ступая на носки, распрямив спину и плечи, вышел из притихшего судебного зала.
Затем произошло нечто, на взгляд Чабба, еще более дикое: прокурор, словно ничего не желая замечать, спокойно продолжил допрос:
Прокурор: Не думаете ли вы, что любой нормальный человек заподозрит здесь в слове «указатель» намек на половой член в состоянии эрекции?
ЗАСЕДАНИЕ ПРЕРВАНО
И тут Вайсс агрессивно ткнул пальцем в сторону Чабба, поникшего на кедровой скамейке.
– Я не стану отвечать, – заявил подсудимый, – пока этот человек не уйдет отсюда.
Совершенно растерянный, опечаленный, пристыженный Кристофер Чабб вышел на Уильям-стрит. Больше он в суде не бывал.
12
ВО ВРЕМЯ РАССКАЗА Слейтер отлучился, но теперь, к моему неудовольствию, вернулся с полным кубком красного вина.
Если не считать жалоб на отсутствие хорошего вина – причем на помощь были призваны две официантки и спорили они долго, – Слейтер поначалу держался прилично. Лишь когда я попросила Чабба пояснить, почему Вайсс так повел себя в суде, Слейтер закатил глаза и покрутил пальцем у виска.
– Хотите знать, почему? – рявкнул Чабб. – Да? Нет? Ну же!
Слейтер нисколько не смутился, когда его поймали.