— Господин, если этого не знаете даже вы…

— Я шучу, Монео. Предыдущий Дункан просто не замечал опасности до тех пор, пока не стало слишком поздно. Этот воспринял наши объяснения?

— Во всяком случае, мне так сказали, господин. Он очень рьяно принялся за службу.

— Почему он вооружен только ножом?

— Женщины убедили его, что лазерные ружья необходимо брать только в особых случаях и вооружать ими наиболее тренированных и подготовленных гвардейцев.

— Твои опасения безосновательны, Монео. Скажи женщинам что бояться этого Дункана еще рано.

— Как прикажет мой господин.

Для Лето было очевидно, что Дункан отнюдь не в восторге от такого большого количества придворных, и он старался держаться от них в отдалении. Ему сказали, что большинство этих людей занимаются гражданскими лемма. Почти все они были разодеты в самое лучшее, что у них было, чтобы явиться во всем блеске своего могущества перед лицом Бога-Императора. Лето понимал, какими надутыми глупцами должны были казаться эти люди Айдахо. Однако Император помнил еще худшие времена, и такое положение вещей казалось ему шагом вперед.

— Ты представил его Сионе? — спросил Лето.

При упоминании Сионы Монео нахмурил брови..

— Успокойся, она очень мне нравится, несмотря на то, что шпионит за мной.

— Она становится очень опасной, мой господин. Иногда мне кажется, что она проникает в мои самые сокровенные мысли.

— Мудрое дитя должно знать своего отца.

— Я не шучу, мой господин.

— Да, это я вижу. Тебе не кажется, что Дункан проявляет нетерпение?

— За это время они разведали дорогу почти до моста, — ответил Монео.

— Они что-нибудь нашли?

— То же самое, что и я — новый Музей фримена.

— Они подали новую петицию?

— Не гневайтесь, мой господин.

Лето снова внимательно посмотрел вперед. Необходимость пребывать на открытом воздухе, эти длительные ритуальные путешествия, предпринимаемые только затем, чтобы вселить высокий моральный дух в Говорящих Рыб, — все это очень беспокоило Лето. Да тут еще эта злосчастная петиция!

Твердым шагом к Монео подошел Айдахо и остановился возле тележки.

В движениях Дункана было что-то угрожающее. Не может быть, чтобы так скоро, подумал Лето.

— Почему мы остановились, мой господин? — спросил Айдахо.

— Я часто останавливаюсь здесь, — ответил Лето.

Это была истинная правда. Он обернулся и посмотрел на высокий мост. Дорога, извиваясь, шла над каньоном, затем ныряла в Запретный Лес и дальше выходила в поля над рекой. Лето часто останавливался здесь, чтобы полюбоваться восходом солнца. Сегодня в этом зрелище было что-то особенное… вид восходящего светила пробуждал в Лето давнюю память.

Поля Императорской плантации простирались за Лес, в лучи утреннего солнца играли золотыми бликами на спелых колосьях. Зерно напомнило Лето о песках, о двигавшихся дюнах, которые когда-то покрывали эту землю.

И скоро покроют опять.

Впрочем, зерно не очень походило на кремнистый янтарный песок, который он так хорошо помнил. Лето оглянулся на скалу, замыкавшую въезд в Сарьир, — эта скала много лет назад была его убежищем. Но цвет скалы разительно изменился с тех давних пор. Как бы го ни было, глядя на Город Празднеств, Лето испытывал боль, чувствуя, что его сердце превратились во что-то чуждое роду человеческому.

Чем отличается это утро, что я чувствую такую тоску по утраченной человечности? — с удивлением подумал Лето.

Из всего императорского кортежа только он один, глядя на буйную растительность, думал о бахр бела ма, океане без воды.

— Дункан, — обратился Лето к Айдахо. — Посмотри туда, в сторону города. Когда-то там был Танзеруфт.

— Страна Ужаса? — в глазах Айдахо мелькнуло изумление, когда он взглянул в сторону Онна и снова посмотрел на Лето.

— Бахр бела ма, — сказал Лето. — В течение последних трех тысяч лет он покрыт океаном растительности. Из всех ныне живущих на Арракисе только мы с тобой видели настоящую Пустыню.

Айдахо снова посмотрел в сторону Онна.

— Где же Защитный Вал? — спросил он.

— Там, где пропасть Муад'Диба, там, где мы построили Город.

— Вот эта линия небольших холмов и есть Защитный Вал? Что же с ним случилось?

— Сейчас ты стоишь прямо на нем.

Айдахо воззрился на Лето, потом посмотрел себе под ноги и, наконец, огляделся по сторонам.