Он боролся с желанием просто ускакать; судьба Романа лишь усиливала его страх за Медлин. Он так давно ненавидел своего кузена, проклятого глупца, который привел за собой женщину из рода Морт-мейнов. Пусть теперь умирает на дороге, как собака.

Но почему-то Анатоль не мог так поступить. Ругаясь сквозь зубы, он спешился и бросился к кузену, наклонился и перевернул его.

– Роман!
– окликнул он, ослабляя на раненом шейный платок. Он чувствовал, что жизнь кузена трепещет, как свеча на ветру, готовая погаснуть.

Когда Анатоль прикоснулся к нему. Роман пошевелился. Веки его дрогнули, и он открыл глаза. Их глубокая синева была подернута дымкой - он уже ничего не узнавал в этом мире смертных.

Но вот его веки дрогнули, и он пробормотал:

– Анатоль?

– Да, это я, - сказал Анатоль.
– Что здесь произошло?

– П-проклятая женщина стреляла в меня, - простонал Роман.
– Одурачила. Никакой богатой графини не было. Никакого француза. Только… чертова Мортмейн.

– Я знаю, - ответил Анатоль.
– А Медлин? Она была здесь? Ты ее видел?

– Она… пыталась помочь мне, но пришла эта тварь. Я притворился мертвым. У меня неплохо получилось.
– Роман попробовал было рассмеяться и тут же закашлялся.

– Где сейчас Медлин?
– спросил Анатоль.

– Не знаю. Та… та женщина набросилась на нее, но Медлин ушла, убежала… а та за ней. Обе исчезли… в тумане.

Хриплый голос Романа вонзался в душу Анатоля, словно стальной клинок.

Он выругался и хотел встать, но Роман вцепился в его плащ.

– Подожди, - бормотал он - Не уходи.

– Я должен идти, - объяснил Анатоль.
– Я должен найти Медлин, иначе будет слишком поздно. Мариус скоро приедет. Он…

Анатоль попытался высвободиться, зная, что Мариус ничем не сможет помочь Роману. Минуты Романа сочтены. Но ведь и его тоже.

Он снова попробовал встать, но Роман из последних сил удержал его.

– Нет. Я должен… должен сказать тебе, прежде чем… - Усилие вызвало у Романа новый приступ боли, в уголке его рта показалась кровь. Но он успел что-то вложить в руку Анатоля.

Пальцы Анатоля сжались, обхватив круглый предмет. Это были часы отца, мокрые от крови Романа.

– Твои… всегда были твоими,- проговорил Роман слабеющим голосом.
– На смертном одре дядя Линдон просил заверить тебя… сказать, как сильно он любил… вымолить у тебя прощение. Но я не выполнил его просьбу, оставил часы себе. Потому что у тебя всегда было все: твоя сила, замок Ледж…

– К черту, Роман, - зло произнес Анатоль.
– Все это меня больше не волнует. У меня нет времени…

– Это… это волнует меня, - прошептал Роман.
– Я не могу умереть, не рассказав тебе, как я… как я взял часы, как я лгал.

– Чего ты хочешь от меня? Прощения?
– С жестокостью, порожденной отчаянием, Анатоль вырвался из рук Романа.

– Нет, для прощения слишком поздно. Слишком поздно было уже после того, как я ударил тебя ножом.
– Губы Романа искривились в подобии его прежней насмешливой улыбки.
– Старое семейное предание сбылось. Я пролил кровь сородича и вот теперь умираю. Умираю и впервые в жизни чувствую, что я Сентледж…

Глаза его закрылись, рука бессильно упала. Анатоль неожиданно почувствовал боль - острое пронзительное ощущение. Что-то хрустнуло у него внутри, как будто ветвь отломилась от могучего дуба.

Романа не стало.

Опустив часы в карман, Анатоль выпрямился и пристально посмотрел на кузена. Он никогда не предполагал, что смерть Романа вызовет у него какие-либо чувства, кроме злобного удовлетворения… Но теперь испытывал лишь искреннее сожаление. Это его удивляло, но времени разбираться в собственных ощущениях не было.

Когда истерзанный дух Романа перестал туманить его разум, восприятие Анатоля вновь открылось для голоса, твердившего об опасности. Опасности для него. Для Медлин.

Анатоль направился к коню. Жеребец, обученный не убегать от хозяина, тем не менее готов был кинуться прочь. Прижав уши, он отступал от запаха крови, запаха смерти.

Налетевший ветер подхватил и разорвал туман, повлек его прочь. Анатоль сосредоточился, напряг силу. Медлин там, в руках огненной женщины. Он различал очертания нежной души своей жены и рядом с нею леденящее присутствие второй женщины.