Шрифт:
Усач Рягузов по поводу всей этой истории глубокомысленно выразился так:
— Старые люди верно подметили: осина и без ветра шумит.
3
Давыдов обменялся со штабом фронта радиограммами. Анюта, отстукивая текст, затылком чувствовала над собой сердитого комбрига.
«Штаб фронта. Винтовочных патронов нужно 30000. Шлите патроны ТТ 60000 и тонну взрывчатки. Необходимо для выполнения вашего задания. Давыдов».
«Давыдову. Самолеты будут ночью. Организуйте прием, выставьте сигналы: три костра треугольником, при появлении самолетов над площадкой вращение фонарем по кругу. Отсутствии фонаря — вращение факела».
Раньше назначались только костры. Однако полицаи приспособились и тоже стали жечь костры. Летчики путались, сбрасывали груз врагам. Поэтому установили дополнительный сигнал, который всякий раз менялся. И случаи перехвата грузов прекратились.
Давыдов еще с вечера облюбовал просторную вырубку, наметил места, где готовить костры, и специально выделенная рота занялась подготовкой площадки к приему грузов. Очистила ее от сучков. В трех точках, указанных комбригом, выросли огромные ворохи хвороста.
Получив ответную телеграмму из штаба, Давыдов улыбнулся и сказал весело:
— На сегодня все, Аннушка!
У него всегда поправлялось настроение, когда Большая земля обещала прислать самолеты.
Отряд готовился к приему грузов. Группе Васенева выпала, как показалось вначале лейтенанту, пустяковая работенка — следить за самолетами, считать мешки, которые они сбросят на парашютах, и засекать места, куда они упадут. Но Марков, участвовавший в таких делах не первый раз, смотрел на задание несколько иначе, считая его самым трудным.
— Чего ж трудного? — спросил Качанов. — Вот если бы нас заставили подпрыгивать да с самолетов стаскивать, было бы трудно. Пешком на небо не залезешь.
— Веселый ты, хлопец, — возразил Марков. — Лес густой и большой. Попробуй найди. Первое время мы тоже так — отыщем! Запросил Давыдов однажды патронов. Сбросили нам мешки, а патронов нет. Комбриг снова радиограмму — за продукты спасибо, но отряд сидит без патронов. А оттуда отвечают — патроны тоже сбросили. Стали прочесывать лес, над которым летали самолеты. Нашли рожки да ножки — сам мешок и стропы. Патроны исчезли.
— Кто же их взял? Немцы?
— Нет, отряд Ромашина. Проходил лесом и обнаружил наш мешок. Пришлось запрашивать еще.
— Хитрое это дело — партизанская наука, — качнул головой Качанов. — Думаешь, мелочь, пустяки — а гляди какая теория и практика. А вы нас, товарищ лейтенант, заставляли больше по-пластунски ползать.
— Не лишнее, Качанов, — сказал Васенев. Ему и самому-то внове было то, что рассказал Марков. Прикидывал, как лучше распорядиться.
— Оно конечно. Что ни делается — все к лучшему.
— Сколько самолетов обычно прилетает? — спросил лейтенант Маркова.
— Чаще всего два.
И Васенев распорядился: Андрееву и Маркову считать мешки — каждому по самолету. Район площадки разделил на секторы, и каждому бойцу поручил наблюдать за своим сектором. Добавил строго:
— Внимательнее быть! — и поглядел вопросительно на Маркова. Но Марков распоряжение лейтенанта принял, как должное, и Васенев успокоился. А успокоившись, вдруг подумал о том, что иногда до очень простых и очевидных истин путь может быть крив и долог. Ну, разве это не просто — одна голова хорошо, а две лучше? Прежде чем решить, послушай других, вдумайся в их совет — определенно получится польза. А он, Васенев, думал: коль меня назначили командиром, то что бы я ни сделал, все будет правильным. Мальчишество или глупость?
На западе отполыхала вечерняя заря.
— Завтра ветрено будет, — сказал Рягузов. — Закат багровый.
Васенев облюбовал уголок на открытой поляне, которая примыкала к вырубке с запада. Наблюдать отсюда удобно: самолеты пойдут с востока и сразу попадут в поле зрения наблюдателей. Здесь расположились и стали ждать.
Возле ворохов-костров тоже появились люди — каждая команда занимала исходные позиции. И все тихо, без суетни, четко, будто сто раз отрепетированное. Как по нотам. Андрееву это понравилось — чувствовался во всем, даже в мелочах, опытный дирижер. Собственно, Давыдов таким и был.
Качанов и Ишакин, укрывшись шинелью, курили. Андреев чувствовал Маркова. Лейтенант ушел к ворохам — что-то ему там надо было. Рягузов с цыгановатым Борисом сидели поодаль и о чем-то вполголоса переговаривались.
Ночь падала на землю тихая и теплая. Зубчатая грань между небом и лесом была чуть заметна. Стрекотали поздние кузнечики. На душе стало умиротворенно и потянуло на воспоминания. Андреев спросил Маркова:
— До войны кем был?
— Так, — не сразу собрался с ответом. Ваня. — Сам не знаю. Кончил техникум, а по специальности работать не пришлось. Комсомольским вожаком избрали.