В конечном итоге, Драго медленно побрёл следом за повозкой, останавливаясь время от времени и прислушиваясь к чаще.

Сейчас монах спрашивал себя, если кто–то действительно ехал сзади и не обнаружил себя, значит, это была слежка? Если так, то кто за ним следит? Кто–то из гвардейцев послан тропой к уединённой деревеньке? В последнее Драго верил с трудом. Однако и другие варианты не укладывались в разумное объяснение.

Драго вспомнил о собственном ощущении в Лакаслии, когда следил за домом коменданта. В лесу он об этом не думал. Тогда, в городе монаху почудился чей–то взгляд. Драго подумал, что два совпадения — это уж слишком. Похоже, за ним действительно следят.

Драго повернулся на другой бок. Даже сон отступил, хотя Драго по–прежнему лежал с закрытыми глазами. Только приоткрыл их, взглянул на Морона. Тот сидел к нему спиной, наблюдал вход в деревню.

Драго некоторое время изучал его спину. Может, слежка как–то связана с Мороном? Чем дольше монах об этом думал, тем больше убеждался, что иных вариантов попросту нет. Неужели Морон взял с собой ещё кого–то, но посчитал, что Драго об этом лучше не знать? В пользу этого говорило и то, что Морон казался слишком уж ловким для обычного горожанина. Он вполне мог взять напарника, чтобы, например, одолеть Драго наверняка, избавив его от всех денег.

И всё–таки в этом варианте также имелся значительный изъян. Тот, кто следил за Драго, делал это мастерски, виртуозно. Это мог быть лишь человек, занимавшийся чем–то подобным раньше и не один раз. Это скорее мог быть какой–нибудь талх, однако Морон вряд ли имел к Ордену отношение. Тогда что за человек идёт следом?

По–прежнему находясь в полудрёме, Драго отыскал лишь один способ что–либо разрешить. Если скрутить Морона и пригрозить ему пыткой, он наверняка расколется. Он не глуп, решителен, но вряд ли он готов мучительно умереть ради чьих–то интересов. Возможно, в этом случае Драго узнает о человеке, следящим за ним, столько же, как если бы тот сам поведал о себе.

В течение двух часов Драго обдумывал этот вариант. Время позволяло, а монах не хотел совершить оплошность, которую потом уже не исправишь. Подступал вечер, но Драго всё–таки отказался от крайней меры. Кто знает, связана слежка с Мороном или нет? Вдруг тот ничего не знает о том, кто идёт за ними? Монах рассчитывал, что Морон может понадобиться, если мальчик так и не выйдет к деревне. Даже в этом случае Драго жаждал сделать ещё хоть что–то. Однако если он убьёт Морона, тот ему уже ничего не подскажет.

Морон — последняя надежда что–то исправить, если завтра к полудню Драго не увидит мальчика входящим в деревню.

Приблизилась ночь. Ничего не изменилось. В деревне жило немного людей, и по дороге почти никто не перемещался. Морон сказал, что ему нужно поспать. Драго не возражал. Когда он услышал тихое ровное сопение, мелькнула мысль, использовать метод «растворения», проверить чувствует ли он взгляд постороннего. Однако Драго не рискнул. Он будет уязвим несколько долгих минут. Что если Морон притворяется и захочет напасть именно в этот промежуток времени?

Морон спал почти всю ночь, и Драго не будил его. Так монаху было легче его контролировать и одновременно наблюдать за селением. Когда ночь практически ушла, и видимость стала приемлемой, Драго вздрогнул, разбудив тем самым Морона. Тот привстал, глянув сквозь ветви кустарника, и не задал ни одного вопроса.

В деревню входил одинокий мальчик в длинном тёмном плащике.

Женщина тряслась, прижимая дочь, и смотрела на своего сына, лежащего на кровати у противоположной стены большой комнаты. Её муж следил за ней, как будто стремился сдержать от неразумного порыва.

Около получаса назад ушёл местный деревенский знахарь, оставив после себя чёрное облако неумолимого вердикта.

Он осмотрел мальчика, после чего попятился, и как он не хотел, чтобы его реакция осталась незамеченной, хозяин дома всё же уловил её. Мать ребёнка оказалась менее наблюдательной. Возможно, интуиция подсказывала ей, что дела плохи бесповоротно, и её внимание полностью приковывал мальчик. Её муж, следивший за знахарем, жестом выманил его в соседнюю комнату. Тот заметно дрожал и, казалось, раскаивался в том, что вообще пришёл.

— Он умрёт? — прямо спросил мужчина.

Знахарь, седой жилистый старик, ещё полный сил и редкого для деревенского жителя здоровья, вздрогнул, словно сзади ему приставили нож. Мужчина настырно повторил свой вопрос, но знахарь не представлял, как объяснить крестьянину, что смерть его сына — даже не полбеды, и что необходимо побеспокоиться о другом.

Мальчик в соседней комнате, с сухим горячим телом и странно блестевшими глазами, нёс в себе признаки болезни, у которой даже не было названия. Почти полвека назад, будучи учеником, знахарь слышал от своего учителя о чём–то похожем, но считал это не больше, чем мифом. Безусловно, его учитель, заикнувшись о несуществующей болезни, рассказал далеко не обо всём. Конечно, потому что это была ересь, из–за которой было легко умереть. Нити разговора тянулись в доисторические времена, когда якобы существовала иная цивилизация. Именно болезнь без названия уничтожила её, хотя, как утверждал еретический миф, иная цивилизация обладала множеством лекарей с фантастическими способностями. Тем не менее, люди почти полностью вымерли. О том, что подобная болезнь сделает с теперешнем миром, можно было не гадать. Болезнь распространялась, как ветер, и, казалось, не имела определённого источника. К счастью, говорил когда–то учитель, это осталось в прошлом.