Уинар кивнул и вышел. Луж проводил его взглядом, пока талх не выпал из поля зрения. Затем повернулся к Старху. Тот никак не отреагировал на прекращение движения своего помощника по дому.

— Мы думаем, он сбежал, — медленно, подбирая слова, произнёс Луж. — Но вдруг мы ошибаемся?

Старх выплыл из созерцания дощатого пола, поднял взгляд, посмотрел на Лужа. Тот добавил:

— Что если во всём виновна летучая мышь? Она ведь могла убить его или как–то уничтожить.

Старх молчал, и Луж спросил:

— Ты ведь слышал запах этой твари?

Старх пошевелился всем телом, словно ему стало неудобно сидеть.

— Запах твари? — переспросил он, голос его был глухим, далёким, как если бы монах находился в трансе. — Тварь могла его, конечно, убить, но не успела. Судя по тому, что мы не обнаружили трупа.

Луж превратился в статую, которую обволакивал серый, мутный свет, струившийся из окна, теперь талх не расхаживал по комнате.

— В подвале была необычная летучая мышь, согласен, — продолжал глава Ордена. — И всё–таки это существо представляет собой то же, что и остальные его сородичи. Всего лишь летучую мышь, не больше. Я понимаю, Древние посчитали бы, что в дело лично вмешался тот, благодаря которому тварь и вела себя подобным образом. Дьявол, как они его называли. Однако всё это домыслы, беспочвенные и суеверные домыслы. Никакой Дьявол не станет вмешиваться в Природу Вещей. По крайней мере, таким образом. Что ни говори, Ему легче было бы лично вмешаться с самого начала. Без посредничества различных лесных тварей. Тем более таких жалких.

Старх позволил непродолжительную паузу.

— Если же кто–то утверждал бы, что Дьявол поступил таким образом потому, что лишь его личное вмешательство могло исправить ситуацию, я бы ответил на это примерно следующее. Его вмешательство должно было бы нести за собой более ощутимые последствия, нежели простенькое исчезновение мальчика. В конце концов, он не единоличный Хозяин этого Мира. Дьявол, говорили Древние, это падший ангел. Противовес Бога, некоей абстракции, что и сотворила весь этот мир. То есть, если исходить, что он противовес, противоположность, Дьявол — Бог Разрушения и Хаоса. И его действия не могут не сопровождаться этими важными симптомами

Старх снова опустил взгляд в пол.

— Впрочем, это всего лишь теоретические рассуждения, их можно продолжать до бесконечности, опровергая себя самого каждые пять минут. Они бы очень понравились бы монахам Прошлого. Пожалуй, они стали бы лучшими собеседниками и оппонентами на эти темы.

Старх замолчал, и Луж внезапно ощутил у себя в голове странную пустоту. Он не любил разговоры на тему Мира До Великой Катастрофы, хотя никогда ни перед кем не признавал этого. Где–то в глубине сознания, оставшегося с далёких времён от маленького мальчика, Луж чувствовал неумолимое отторжение, исходившее от Прошлого. Там всё было чужим, чужим до скользкой душевной боли. Отчасти дискомфорт рождало ощущение превосходства тех людей, некогда населявших землю. По большому счёту, Луж согласился, чтобы в реальности было так, как думали большинство людей Всех Заселённых Земель.

В противоположность ему Старх потратил годы на скрупулезное изучение скупых материалов, дошедших до настоящего времени. Под стать главе Ордена из членов Совета был лишь Занл. Так или иначе, в вопросах, касающихся странной твари, упомянутой даже в Пророчестве, Старх, что называется, являлся последней инстанцией. Если он не видел вообще ничего, что указывало на происки ночного летуна, так оно и было.

Однако это ни на шаг не приближало к объяснению, почему исчез мальчик.

Луж впустил в лёгкие воздух и тихо спросил:

— Куда же делся мальчишка? Если тварь ни при чём.

Старх, не глядя на него, ровным голосом произнёс:

— Остаётся одно. Он прошёл сквозь стену.

Через строго определённые промежутки времени кто–то из талхов, отлично загримированных под обычных горожан, появлялся на улице и тенью втекал в дом связного. После чего также незаметно вновь возникал перед домом и ускользал прочь.

Город оживал, и на улице прочно обосновался умеренный поток прохожих.

Драго следил за ним и одновременно вслушивался в дом, на чьей территории он находился. Он чувствовал, хозяева проснулись и вот–вот появятся во дворе. И монаху останется уйти. Либо снова взобраться на дерево. Несмотря на раздвоение внимания, Драго безошибочно узнавал талхов ещё до того, как кто–то из них сворачивал к дому. Бесспорно, представители Ордена обладали серьёзными актёрскими данными, но их уловки оказывались бессильны перед чутьём Драго.

Он ждал, тянул время, не решаясь прийти к какому–нибудь определённому выбору. Сейчас он не имел права ошибаться.

Происходящее всё больше убеждало его в собственной правоте, какой бы невероятной она не казалась. Мальчик больше не находится в этом доме. Он исчез. Сбежал, наверное. Иного объяснения не было. Другой вопрос был, как он этого добился. Его ведь охраняли даже не гвардейцы Правителя, рядом с ним находился Занл, и обычное бегство исключалось. Драго осязал это, осязал нечто, кружившееся в воздухе и заставлявшее суетиться талхов, чьи движения превратили дом связного в муравейник. Правда, муравейник незаметный для горожан. Также Драго сомневался, что мальчику как–то помогла летучая мышь. Мерзкая тварь была лишена возможности пробраться в дом, не говоря о том, что даже в этом случае её усилия были бы бесполезны. И всё–таки мальчик сбежал.