Вид у коллеги был потрясенный. Он поднял от книги непонимающие глаза.

– Саша, – в ужасе прошептал он, – здесь нет этого слова!

– Ну и что?

– Так… Это… Что за гадость такая? А ты не знаешь, что такое «турбийон»?

Как ни странно, но эрудит Валдаев не знал, что ответить. Он слышал слово впервые.

– Посмотри в Интернете, – посоветовал он. И вновь обернулся к клиентке: – Итак, мадам Деманже… Э-э… Парле ву… Как это?.. Шерше ля фам?.. Нет… Ну…

– Ты заплатил за Интернет в прошлом месяце? – перебил Здоровякин, нарушив плавное течение великолепной французской речи. – Не заплатил?

– Ты ведь сказал, что заплатишь. И карты купишь. И для соток. И за квартиру тоже собирался.

– Я?! Не помню!

– Ты! Ты! Никакой от тебя пользы, Илья, вред один! Мадам, кескесэ ву… вуле ву… Э…

– Ну, спасибо. Короче, Интернет нам вырубили. Вот, е-мое!

– Да не мешай ты! – огрызнулся Саша. Увидев, что мадам Деманже достала сигарету, он, услужливый и предупредительный, бросился грудью на стол в поисках зажигалки и пепельницы.

Анн-Мари затянулась крепкой «Галуаз». Она наблюдала за друзьями с неподдельным энтомологическим интересом – словно мальчуганы были бойкими кузнечиками или парочкой пушистых гусениц.

– Нет, но мы должны узнать, что такое «турбийон»! – не унимался Здоровякин.

Валдаев кое-что для себя уяснил. Первое: Здоровякин не отвяжется, пока не выяснит, чем же обматерил его начальник. Второе: его собственные познания в области французского несколько ограниченны. Их явно недостаточно, чтобы успешно начать и закончить дело об исчезновении внука Анн-Мари Деманже.

– Постой, – вздохнул Александр и достал из кармана мобильник. – Я позвоню Ольге.

– Она знает?

– Она же аспирантка филологического.

– Кто, Оля?! Та твоя брюнетка с ногтями как у Фрэдди Крюгера?

– Нет, другая, рыженькая. Не помнишь?

– А…

Рыженькой аспирантки не оказалось на месте. Анн-Мари молча курила и продолжала пристально рассматривать странных сыщиков. Энтомолог в ней уступил место специалисту по клинической психиатрии.

Валдаев на секунду задумался.

– Ага! Попробуем Антонину! Она в прошлом году ездила на «Поле чудес» и выиграла телевизор. Должна знать, раз такая умная.

– Антонина… Блондинка метр восемьдесят с сись… Ой! – Здоровякин смущенно оглянулся на клиентку. – С шикарной грудью?

– Ну и память у тебя! Ты все перепутал!

– Да как же запомнить всех девиц твоего гарема?

– Блондинка – Татьяна. Антонина шатенка. И не с грудью, а с глазищами. Нет, грудь-то тоже есть. Но глаза больше.

Антонины не было дома. Немудрено – рабочий день в разгаре!

– Черт! Попробую Вику…

Анн-Мари прикончила сигарету и бросила ее в пепельницу. При этом ее рука совершенно случайно задела маленький бронзовый бюст Ф. Дзержинского, весом не менее чем в полтонны. Его держали в офисе не из ностальгических воспоминаний о большевистской истории Отечества, а просто потому, что Феликсом было чрезвычайно удобно производить мелкий ремонт – забивать, например, гвозди.

Бюстик слетел со стола прямо на ногу Валдаева.

– …! …! – заорал сыщик чужим голосом. – А-а-а-а!!! …!

– Что?! Где?! Сашка?! Ты что?! – завопил Здоровякин.

– Ах, простите! Как я виновата! О, мой бедный мальчик! – воскликнула Анн-Мари на отличном русском языке, практически без акцента.

– Мадам, вы прекрасно говорите по-русски! – изумился Илья.

Валдаеву некогда было удивляться. Он страдал. Гримасы на Сашином лице менялись одна за другой, и каждая свидетельствовала о жутких мучениях, испытываемых несчастным.

– Я вас покалечила! Бедный малыш! Давайте посмотрим!

– Раздевайся до трусов, – посоветовал Илья. – Мы тебе окажем первую помощь.

Но Валдаев, справившись с болью, отказался раздеваться не только до трусов, но даже и снять туфлю.

– Все нормально, нормально, – слабым голосом заверил он, оглядываясь на Анн-Мари и Здоровякина. Те утешительно поглаживали его по спине, плечам и голове. – Да ерунда! Простите, мадам, я нецензурно выражался! Не сдержал эмоции!

– Плевать! – заверила Анн-Мари. – Я и сама, бывает…

– Где вы так хорошо выучили язык?

– В моей семье. Бабушка почти всю жизнь провела в России. И сохранила восторженные воспоминания о вашей стране и любовь к ней. Кстати, турбийон – это механизм в часах, который нивелирует погрешности, создаваемые гравитационным эффектом.

Анн-Мари протянула запястье и постучала пальцем по циферблату часиков, украшенных бриллиантами и золотисто-желтыми топазами.

– Что, внутри? – спросил Здоровякин.

– В этих нет. Когда часы с турбийоном, то оставляют окошко. Чтобы наблюдать за работой этого механизма.