Это, пожалуй, единственный эпизод, когда РККА всерьез выручила махновцев. Северный же сосед 3–й бригады — 9–я дивизия 13–й армии — не раз покидал позиции в решающий момент, оголяя фронт. Это вызвало у махновцев скептическое отношение ко всей централистски организованной Красной Армии.

Но основной конфликт разворачивался вокруг вопроса о снабжении. Пополнять боеприпасы за счет противника, как раньше, было уже не так–то просто, а РККА, вопреки соглашению, поставляла все меньше и меньше патронов. Тяжелые бои, ничтожность подкреплений и перебои в снабжении все более выматывали бригаду. Вот что телеграфировал командующий 2–й Украинской армией Скачко: «Противопоставить противнику нечего, ибо 3–я бригада Махно, находясь беспрерывно более трех месяцев в боях, получая только жалкие крохи обмундирования и имея в придачу таких ненадежных соседей, как 9–я дивизия, совершенно истощилась, и можно считать 3–ю бригаду временно совершенно вышедшей из строя» [248] . В эти апрельские дни казалось, что махновская бригада разбита. Кончались последние патроны к полученным еще в феврале итальянским винтовкам. Оказалось, что патроны эти нестандартные. Боеприпасы к ним можно было получить только из центра — другие не подходили.

Бойцы были измотаны, но бригада, подобно Антею, питалась от своей земли. Местные жители сменяли старых бойцов и со свежими силами бросались в бой. Наверное, в этом объяснение военного чуда, которое произошло под Мариуполем в конце апреля. Еще 19 апреля командующий 2–й армией Скачко телеграфировал: «Немедленно высылайте смену 3–й бригаде, ибо люди покинут фронт. С итальянками без патронов и без пулеметов против десятков пулеметов противника люди не в состоянии устоять» [249] . Но уже 20 апреля махновцы перешли в контрнаступление и взяли Мангуш. 22 апреля белые контратаковали Мангуш, но на следующий день он снова оказался в руках махновцев. Тогда же они отбили Волноваху. После этого белой группировке в районе Мариуполя уже не удалось удержаться. 27 апреля Мариуполь был взят махновцами, фронт стабилизировался [250] .

Давая общую оценку боеспособности махновских частей, Антонов–Овсеенко писал: «прежде всего факты свидетельствуют, что утверждения о слабости самого заразного места — района Гуляй–поля, Бердянск — неверны. Наоборот, именно этот угол оказался наиболее жизненным из всего Южного фронта (сводки за апрель–май). И это не потому, конечно, что здесь мы были лучше в военном отношении сорганизованы и обучены, а потому, что войска здесь защищали непосредственно свои очаги» [251] .

Но проблема боеприпасов решена не была. В середине мая штаб Махно сообщал: «Отсутствие налаженной и срочной доставки патронов заставило оставить многие позиции и приостановить наступление. Кроме того, части совершенно не имеют патронов, и, продвинувшись вперед, находятся в угрожающем положении на случай серьезных контрнаступлений противника. Мы свой долг исполнили, но высшие органы задерживают питание армии патронами» [252] . То, что махновцев оставили фактически безоружными перед лицом врага, имело под собой множество «объективных» причин. Административно–бюрократический централизм «военно–коммунистической» системы совершенно закупоривал каналы снабжения: «В отношении продовольственного снабжения царила страшная неразбериха, ведомственная сутолока и межведомственная война» [253] , — вспоминал командующий Украинским фронтом. Начальник снабжения фронта докладывал: «До настоящего времени органы снабжения Украины и России войскам фронта почти ничего не давали… Так как начснабдивам приходится пойти через инстанции пока они доберутся до комиссий, и раз комиссии не подчинены начснабдивам, то и обращения их к комиссиям остаются воплем в пустыне» [254] . «Несостоятельность работы Наркомпрода создала «самоснабжение армии» (читай — «конфискации и грабежи»)» [255] , — говорилось в отчете о деятельности Народного комиссариата по военным делам Украины за март–май 1919 г.

Притом, что и красноармейские части снабжались плохо, до строптивых махновцев, естественно, вообще мало что доходило. Снабжению препятствовало и переподчинение бригады Южному фронту, предпринятое из географических соображений (дивизия Дыбенко ушла в Крым и потеряла связь с махновцами). Махновскому начштаба Озерову приходилось вымаливать патроны у Дыбенко через бывшего анархиста, а теперь большевика С. Дыбеца: «Дыбенко моему рапорту вряд ли поверит. Ты же теперь — большевик. Добавь от себя несколько слов. Подтверди мою бумагу» [256] .

В ответ на отсутствие снабжения махновцы задержали несколько составов с продовольствием, предназначенных для красных [257] .

Споры вокруг трофеев между красными и махновцами были обычным делом. В Бердянске объединенный ревком конфисковал у «спекулянтов» кожу на двадцать вагонов. Махновцы «отспорили» себе 12. Член ревкома от большевиков С. Дыбец рассказывал много лет спустя, что ему удалось попросту украсть махновские вагоны, отправив их не в том направлении. А потом большевики на этом основании постоянно обвиняли махновцев в бесхозяйственности — потеряли вагоны с кожей: «Когда у нас опять пытались отобрать какие–нибудь запасы, мы неизменно отвечали:

— Ну, это опять — кожа. Лучше мы сами вас снабдим» [258] . Для большевиков было принципиально важным монополизировать снабжение в своих руках.

Были и особые, военно–политические обстоятельства задержек снабжения, свет на которые проливает Реввоенсовет 2–й Украинской армии: «Еще при образовании бригады Махно командармом 2–й были даны ей итальянские винтовки с тем расчетом, чтобы в случае надобности имелась возможность оставить их без патронов» [259] . С апреля эта угроза становилась все более реальной.

Развитие первого союза Махновского движения и центрального Советского правительства входило в полосу кризиса.

Дело было даже не в Махно, а в общем кризисе военного коммунизма на Украине. Крестьянство было разочаровано – коммунисты стали проводить кадетскую земельную политику, отказавшись передать селянам обширные земли сахарных заводов, которые были превращены в совхозы. Зато 13 апреля была введена продразверстка. Обострились и национальные противоречия, которые стали отражением социальных. Новая бюрократия в большинстве своем формировалась из городских слоев, то есть прежде всего из русских и евреев. Евреи проявляли особенную активность, так как в Российской империи были изолированы от государственных постов. Революция открыла невероятные возможности для карьеры, о которой раньше нельзя было и думать. Встречая непривычно большое количество евреев в качестве исполнителей решений коммунистического правительства, крестьяне решали, что «Коммуния – жидовское царство». Крестьянские восстания весны 1919 г. были направлены не против советской власти, а против коммунистов, и как правило были антисемитскими.