Прервав работу, она посмотрела на фотографию Вила, стоящую на полке. Он ей улыбался. Она задумалась. У Вила глаза были светло-карие, волосы чуть потемнее. В сравнении с черными волосами и черными глазами Люка он выглядел почти бесцветным. Нет смысла сравнивать Люка с кем бы то ни было. Вот отпадет у него надобность в ней, и она опять будет предоставлена самой себе.

А сейчас ей нужно убрать квартиру.

— Я принесу пакеты, мадам, — сказал Хедли, открыв заднюю дверь лимузина. Линдси вылезла из машины с Элли на руках.

— Спасибо, Хедли, буду очень признательна. Пойдем, моя крошка, мы еще успеем до обеда погулять в садике. Хочешь посмотреть на цветочки?

Линдси поднялась по широким ступеням и позвонила. Опять возникло чувство, что она вернулась домой.

Она ожидала, что откроет Марабель, но это был Люк.

— Тебе нужен ключ, — сказал он и протянул руки, чтобы взять Элли.

Линдси не успела ответить, как ребенок уже сидел у него на руках, а Люк наклонился и поцеловал ее в губы.

— Кажется, я слышала звонок, — раздался голос Марабель у него из-за спины.

— У нас не найдется для нее ключа? — спросил Люк, не сводя глаз с ее губ. Линдси пылала.

— У нас есть несколько запасных ключей. Я позабочусь, чтобы у Линдси был ключ.

— Хорошо.

Вошел Хедли, нагруженный пакетами.

— Я с утра ходила по магазинам, — объяснила Линдси, пытаясь не обращать внимания на жар в груди. Поцелуй напоказ для прислуги, не больше. Надо быть полной дурой, чтобы принимать его всерьез.

— Вижу. Скупила несколько магазинов?

— Такое впечатление, да? Я купила всего несколько вещей.

— Я отнесу, — сказала Марабель. — Вы ведь хотите погулять с малышкой в саду? А раз мистер Балком спит, Люк тоже может пойти с вами. — И она двинулась к лестнице, сопровождаемая Хедли.

— Разве у тебя нет никаких дел? — спросила Линдси, когда они остались одни. Она и хотела бы, но не могла не замечать, как темная рубашка подчеркивает каждое его движение и как темные джинсы делают Люка выше.

— Пока Джонатан не проснется, я свободен.

Они пошли в сад. Волнение в душе Линдси все нарастало. Люк вышел на зеленую лужайку, положил девочку на маленькое одеяло, потянувшись, сорвал с бордюра несколько цветочков и высыпал возле Элли.

— Только не бери в рот, поняла?

— Я уверена, что она поняла, — бесстрастно сказала Линдси.

Девочка с важностью смотрела то на них, то на цветы. И вдруг снова улыбнулась.

— Люк, смотри, она улыбается! Она сегодня уже улыбалась в магазине. Ой, и правда улыбается!

— А это не рано?

— Не знаю. Посмотри на нее, ну разве не красавица?

— Красавица.

Что-то в его тоне заставило ее обернуться. Он смотрел на нее.

— Ты сама красавица, Линдси. Значит, и дочь твоя будет красавица.

Она покраснела.

— Спасибо. — Сердце бешено стучало, перехватывало дыхание. Она неотрывно смотрела на Люка.

Он первым отвел глаза. Понаблюдал за Элли, потом откинулся на спину, подложил под голову запрокинутые руки, закрыл глаза.

— Как хорошо. Я уж и не помню, когда в последний раз выходил в сад просто посидеть. Может быть, никогда.

— Если бы у меня был такой сад, мы бы с Элли каждый день в нем гуляли, — сказала Линдси, глядя на дочку.

— Линдси, ты меня вчера удивила, — пробормотал Люк, не открывая глаз.

— Чем? — спросила она и стала глядеть на цветы, на синее небо — куда угодно, лишь бы не на Люка.

— Я думал, ты ухватишься за трастовый фонд, который Джонатан предложил Элли.

— Ты с ума сошел? — Она ошеломленно уставилась на него. Он глядел сквозь щелочки глаз, можно было даже подумать, что он спит. — Элли ему не родная. И я ничего не приму от Джонатана Балкома.

— Линдси, это не Джонатан виноват в смерти твоего мужа, а его служащий.

— Но ведь именно он проводил эту политику! Никакая выгода не стоит человеческой жизни.

— И я так считаю, и дед тоже. Думаю, и тот управляющий не ожидал несчастного случая, он виновен лишь в небрежности, а не в убийстве.

Линдси отвела взгляд. Для них с дочкой результат один: они остались без мужа и отца. Прошло больше года, как Вил умер. Она уже с трудом его вспоминает — какой у него был голос, как он заразительно смеялся. Вил был хорошим другом.

— Линдси?

— Я не возьму от него деньги. Не взяла бы и от тебя, если бы не крайняя нужда. К тому же я считала, что при этом помогаю тебе.