Если вы разгневаны, везде вам мерещатся крепко сжатые кулаки. То, что жена муллы увидела кулаки в его карманах, было вполне естественным. Фактически ваши глаза создают эти иллюзии. Если вы, подобно коршуну, вцепились в кусок мяса, при вашем нынешнем мировоззрении вы не можете не быть обмануты. Кусок мяса символизирует тело: до тех пор, пока вы цепляетесь за тело, вы обречены на то, чтобы стать жертвой обмана. И вам себя не спасти, как бы умны вы ни были.

"Ваша ловкость не стоит и двухпенсовой монеты, — утверждает Кабир — В руке вы держите светильник сознания и все же падаете в колодец".

Вы обречены на обман, поскольку сами себе его организуете: вы устанавливаете неверные связи и взаимоотношения. А тот, кто привязывается к неверному, ложному, неизбежно загоняет себя в ловушку обмана. Если вы вцепились в кусок мяса, коршуны не заставят себя ждать.

Таковы четыре сферы пути, путешествия. В первой сфере — сфере религии — царит природа. В сфере знания происходит пробуждение в отношении природы — познание вещей таковыми, каковыми они являются. В сфере стыда возникает скромность: понимая свое состояние, вы преисполняетесь смирения, беспомощности, самоотождествляетесь с нулем. В четвертой сфере вы позволяете Его состраданию и благодати беспрепятственно излиться на вас.

Таковы четыре сферы пути. Пятая является пунктом назначения, и это истина. В сфере истины пребывает бесформенное, Господь Бог. Это и есть пункт назначения.

Он создает творение и ликует в нем, мудрости полон. Вот и конец пути. Теперь уже нет надобности подразделять путь на какие бы то ни было сферы. Наполнившись до краев Его благодатью, полностью погрузившись в нее, вы уже ничего не можете назвать своей собственностью. Вас захлестывает и уносит океан божественности. "Куда я попал? Куда же я попал?" — недоумеваете вы. Вы понятия не имеете, в чем растворились. Вы не знаете ни кто вы, ни где вы, хотя и пребываете в ясном сознании. Вы ищете и там, и тут и обнаруживаете повсюду лишь Его, Его одного. Вас же нет нигде, вы ноль. По мере кристаллизации этого осознания вы становитесь чистым проводником — и ничем более.

В сфере благодати вы будете лишь посредником, флейтой, поскольку все песни принадлежат Ему. Потом исчезнет и это. Не будет даже флейты. Останется Ом один. Теперь некому будет сказать даже такую малость, как "Ты, ты, ты!" Поскольку пока остается это знание, остается и малая толика вас самого.

Важно иметь в виду, и Нанак подчеркивает это снова и снова, что Всевышний не стоит в стороне, не отстраняется от своего творения, после того как оно завершено. Господь также никоим образом не противопоставляет себя творению и не забывает его. Бог творит ежеминутно, вечно. Фактически творчество является способом Его существования. Он все творит и творит, и Его всегда интересуют собственные творения.

Это очень важно. Мы призываем ищущего не привязываться ни к чему. дабы обрести Бога, в то время как самого Господа не назовешь непривязанным или безучастным. В противном случае творческий процесс бы прекратился; все бы замерло. Так как же это? Как только вы сливаетесь с Богом, возникает новый вид участия, новый интерес при отсутствии различий между привязанностью и непривязанностью, страстью и бесстрастием, очарованием и разочарованием.

Господь творит с воодушевлением и страстью, оставаясь при этом бесстрастным и безучастным. Как вы можете понять этот парадокс? Нанак утверждает, что это столь же немыслимо, как объять необъятное. Господь творит, и, следовательно, Его воодушевление и страсть неподдельны. Однако в отличие от наших страстей, это не слепое воодушевление. Его воодушевление не имеет ничего общего с собственничеством, стремлением к обладанию. Он создает вас и освобождает, отпускает. Вот почему вы можете блуждать, совершать грехи, творить зло. Он не сковывает вас цепями, дабы уберечь от зла. Да, у Него с вами свои взаимоотношения, но Он не преградит вам пути к свободе. Он не против вас, и все же вы абсолютно независимы. Это довольно сложно.

Привязанность матери к ребенку убивает его свободу, поскольку она постоянно твердит: "Туда нельзя, сюда нельзя, то нельзя, это нельзя и тысячи других нельзя". Мать окружает ребенка своей любовью и все же убивает его. Она не обеспечивает ему достаточной независимости, позволяющей встать на ноги или приобрести свой жизненный опыт. Таким образом, мать калечит собственного ребенка. Ему не достичь зрелости до тех пор, пока он не избавится от ее опеки. Она будет крепко держать сына и после смерти, и ему будет трудно полюбить другую женщину, если он вообще окажется на это способен. Ему будет ведома лишь одна любовь — материнская. Все прочее будет казаться греховным. Участие матери в собственном ребенке оказывается слепым детоубийством.