Построил он себе в лесу келью и жил там отшельником. Там–то его и нашел в начале зимы Мирон Николаевич Дубинин. Он ехал по лесу и услышал какие–то странные звуки, вроде как медведь рычал. Прислушавшись, Мирон Николаевич понял, что это стонет человек. Идя на звуки, Дубинин разыскал спрятанную в лесу келью–пещеру, в которой обнаружился старец. Отец Ираклий загнал себе в руку большую занозу. Рука распухла и покраснела. Старик места не находил себе от боли. Кое–как уговорив Ираклия сесть на лошадь, Дубинин привез старца в село Сазановку. Вызвал фельдшера, натопил баню, пропарил отца Ираклия и поселил у себя в маленькой деревянной кухонке, стоявшей отдельно в саду за домом.

Узнав, что у Дубининых появился святой старец, к ним потянулись односельчане. Спрашивали совета, просили помолиться. Многим помог отец Ираклий: кого от болезни избавил застарелой, кого на ноги поставил, кто уже и не ходил – только лишь силой своей молитвы. Молился Ираклий за упокой и за здоровье. И людям становилось легче. Обладал отец Ираклий, как и многие монахи, даром предвидения, открывалось ему будущее. Поэтому мог старый монах дать людям хороший совет. Благодарные сельчане спешили отблагодарить старца. Все, что приносили люди, отец Ираклий отдавал Евдокии, жене Мирона Николаевича. Выходил он из своей кельи редко, только в местную церковь, где проповедывал священник Исайя Горборуков, и в соседнее село – Семеновку, где служил архимандрит Геннадий, бывший благочинный Иссык–Кульского монастыря.

Очень любил отец Ираклий детей. В многодетной семье Дмитриева так играл и веселился с детьми, что порой закрывал лицо руками и говорил: «Прости мне, Господи!»

И у Дубининых, бывало, разыграется ребятня и давай снежками отца Ираклия забрасывать, мать ругается, а старец говорит ей: «Господь с тобой, Евдокия! Это же ангел в детях взыграл!»

Всего год прожил монах у Мирона Николаевича. В 1929 году Дубинина посадили в тюрьму за отказ присоединиться к колхозу, а семью раскулачили. Чекисты спрашивали, что за старик у них живет. Мирон Николаевич говорил, что отец Ираклий – его дядя.

Бывшего монаха забрал к себе двоюродный брат Дубинина Андрей. У него самого было девять детей. С женой Марией Петровной работали на поле с утра до поздней ночи. Отец Ираклий жил у них в небольшой избушке. Помогал по хозяйству, смотрел за детишками, кормил их обедами. Когда жена Андрея жаловалась ему на жизнь, отец Ираклий отвечал ей: «Мария Петровна, подумайте, какая жизнь будет! Мы ведь идем, как по ступенькам, чем дальше, тем тяжелей». Рассказывал им жития святых об их испытаниях и горестях.

Но даже года не прожил старец у Андрея. Того тоже раскулачили и посадили в тюрьму на десять лет.

После этого отец Ираклий попал в семью Бочарниковых, которая жила очень бедно. У Сергея и Анастасии было пятеро маленьких дочек. Ютились все в маленькой ветхой избе, в которой была только одна комната и печь, на которой спали дети. Сергей Бочарников хотел построить монаху келью, но отец Ираклий воспротивился и поселился в закроме. Даже печь отказался ставить. В особо холодные зимние ночи Анастасия приносила в закром ведро, наполненное тлеющими углями, вот и весь обогрев! И что удивительно, никакая хворь не могла одолеть старого монаха. Всегда он был в хорошем здравии и бодрости духа. Когда отцу Ираклию говорили об этом, он отвечал: «Я что, вот отец Серафим был крепок духом. Какие зимы мы с ним переживали в горах! А странник Виктор, тот вообще в одном брезентовом плаще ходил. Зато как они служили! Вот какие чудеса творит сильная молитва!»

Как ни был беден Бочарников, но и его пришли раскулачивать местные коммунары. Все из дома вынесли, оставив лишь голые стены. Хоть петлю готовь и вешайся. А куда жену с пятью детишками девать? Отца Ираклия тогда дома не было. Он ходил по горам, грибы собирал да святые места искал.

Пришел под вечер. Молча вынес две свои дерюжки, протянул Анастасии: «На, постели ребятам. Пусть спят, а мы с вами посидим ночью, поговорим».

Так всю ночь и просидели. Рассказывал отец Ираклий им о своей жизни, о своих товарищах–монахах и успокаивал: «Завтра Бог поможет, не бросит в беде». И, правда, наутро, прослышав об их несчастье, приехали родственники, пришли односельчане. Каждый что–то приносил Бочарниковым. Но были и такие, кто, отвернувшись от религии, кричали вслед Сергею презрительно: «Во, Бог идет!», а детей его дразнили Боговыми дочками…

В день накануне Вознесения Господня после заутрени семья села завтракать. Потихоньку отламывая кусочки от картофелины, отец Ираклий, как обычно, рассказывал детям о житии святых. Правда, сегодня он больше вспоминал своих товарищей–монахов. Иногда, поддавшись своим думам, отец Ираклий восклицал: «Ах, я грешник!» На вопрос Сергея, в чем же он грешен, старец горестно отвечал: «Всех побили в монастыре, когда киргизский бунт был, а я, грешник, под крышу спрятался! И отцы Серафим и Феогност погибли, и Анатолия расстреляли, а я все живу!»

И стал отец Ираклий рассказывать о страннике Викторе:

– Он долго в лесу жил, и его все звери слушались. Придешь, бывало, к его келье, а там медведь сидит. Громадный, как скала, страшный, пасть откроет, там такие клыки, вмиг раздерет на кусочки. А Виктор выйдет, скажет зверю: «Иди, Миша!», и уходит медведь. А еще ворон у него был. Крикнет Виктор как–то по–особому, птица к нему из лесу летит. Покормит, она назад улетает.

Девочки слушали, разинув рты, забывая при этом про еду. Отец цыкнул на них, они носы ткнули в тарелки, а Люба, что постарше, попросила: