А на его долю остались лишь дворцовые интриги да угождение суб-тирану. Он раздраженно хмыкает и тут же тяжело вздыхает, сознавая, как мало знает о реальной жизни за стенами Оплота и пределами Крыши Мира.

Креслин стучится, и прежде, чем его стук смолкает, стоящая на часах седовласая мускулистая воительница отворяет дверь. Смерив неодобрительным взглядом клинок стража на его бедре, она пропускает юношу к маршалу.

Мать встречает его стоя.

— Креслин, ты и в дорожной коже выглядишь недурно, если не считать прически. Рано или поздно тебе придется отрастить волосы.

— Все может быть, — отвечает он, полагая, что все и вправду может измениться. Только неизвестно, как.

Мать смеется. В собственных покоях, где нет никого, кроме двух стражниц у дверей да еще нескольких в прихожей, она держится более свободно, чем на людях.

— Похоже, судьба все равно заставит тебя сражаться.

Креслин угрюмо усмехается:

— Мое представление о собственной судьбе слишком туманно, чтобы судить об этом.

Маршал касается его плеча, но тут же убирает руку.

— Сын, в Сарроннине у тебя все сложится хорошо, если ты усвоишь одну простую истину: коль скоро твоя судьба такова, можно и бежать, и сражаться; но бежать от судьбы или сражаться с ней бессмысленно.

— В этом какая-то обреченность.

Она качает головой:

— Ну, тебе пора. Идем?

Через зал они направляются к лестнице и спускаются к парадным воротам замка, где уже дожидается почетная стража.

Креслин сглатывает. Почетная стража, и это помимо вооруженного эскорта!

Он делает шаг к оседланному боевому пони. Поперек седла лежат его парка, теплая шапка и рукавицы. Гален не упустил ни одной мелочи. Настоящий мужчина, хозяйственный и заботливый.

— Доброго пути.

Склонив голову перед матерью, Креслин надевает парку, шапку, рукавицы и вскакивает в седло. Маршал, как всегда затянутая в черную кожу, стоит на вершине лестницы. Ветер ерошит ее короткие, тронутые сединой черные волосы.

Юноша поднимает руку в прощальном приветствии и трогает поводья.

Лишь дробный цокот копыт нарушает тишину, когда кавалькада выезжает из ворот замка на мощенную камнем дорогу, что ведет за пределы Крыши Мира, к землям, лежащим внизу.

— Ну и что ты собираешься делать теперь? В чем в чем, а уж в союзе между Западным Оплотом и Сарроннином мы никак не заинтересованы. Достаточно и того, что эти Черные слабаки снова талдычат о нарушении нами Равновесия. А власть и влияние Риессы на южных торговых путях в сочетании с силой стражей этой сумасшедшей суки Дайлисс…

— По-моему, ты так ничего и не понял.

— Да что тут понимать? Риессе необходим какой-то способ, позволяющий держать эту… эту… мразь, ее сестрицу, под контролем — для чего и придуман союз Креслина с Мегерой. Для нас желательно не допустить соединения этой парочки, а тебе требуется еще и средство воздействия на Монтгрен. Тут все ясно. Но каким образом сей безумный план может способствовать достижению каких-либо целей, не говоря, разумеется, об интересах Оплота и Сарроннина или твоих чувствах относительно…

Грузный, облаченный в белое мужчина настроен витийствовать и дальше, но собеседник прерывает его:

— Довольно. Должен сказать, твои рассуждения интересны. Как я понимаю, ты находишь сестру Риессы омерзительной оттого, что будучи рожденной для власти, она избрала путь Белых. Хотя для самого тебя этот путь единственно приемлем. Или все дело в Предании и в том, что она уроженка запада?

— Предание представляет собой сложную спираль освобождения от иррациональности…

— У кого возник замысел этой помолвки? — худощавый мужчина постарше вновь прерывает изысканные рассуждения собеседника.

— У тебя.

— А что случится, если мальчишка так никогда и не доберется до Сарроннина?

— Его будут сопровождать стражи Оплота. Какой дурак сунется под их клинки?

— Да не о клинках речь, а о самом мальчишке. А вдруг эта помолвка ничуть его не обрадует, а? Вдруг он не захочет, чтобы другие распоряжались его судьбой, и попросту сбежит?

— Как же, от стражей сбежишь! Они его мигом сцапают.

— А вдруг он все-таки скроется? Или погибнет? Или — предположим! — ему попытаются помочь Черные?

— По-твоему, на это можно рассчитывать?

Худощавый пожимает плечами:

— Семена брошены, и почва подготовлена хорошо. В конце концов, музыку Верлинна никогда и ничто не сковывало. Это было скверно: никто не мог петь так, как он. А он, я уверен, был Черным, хотя ему хватало ума ни о чем подобном не объявлять.

— Все это не более чем теоретические рассуждения.

— Это сугубо практический план, ибо залог нашего успеха — в провале задуманного альянса. Когда помолвка окажется расторгнутой, тирану придется уничтожить эту, как ты говоришь, «мразь». Или же признать путь Белых, и тогда они с Дайлисс вцепятся друг дружке в глотки, — он тихонько смеется. — Герцог уже вывел с Отшельничьего часть гарнизона. Теперь, независимо от того, что именно произойдет сейчас, никто из них не останется в выигрыше.