Шрифт:
– Слава Богу, нет. А нонешний год вообще не поймешь: все как есть в брюках, волос короткий, вроде девка, а вроде и парень.
Решив отбросить окольное кружение, Токарев спросил обеих напрямик:
– Кто из мужчин захаживал к Миркину?
– О, довольно много каких-то… верно, Настя?
– Да уж немало.
– Самые разные люди, и, признаться, кое-кто мне очень не нравился – обтрепанные, нетрезвые… но у некоторых был приличный вид, верно, Настя?
– Только мне и делов, что их разглядывать, какой у них вид. Пойду я, как бы молоко не сбежало, – и растворилась.
– Настя несколько грубовата, – извинилась за нее Прахова. – Тридцать лет она у меня и все, как видите… Так на чем мы остановились?
– Вы собирались рассказать о знакомых Миркина, – мобилизовал Токарев остатки любезности.
– Да-да, знакомые. Но что же именно рассказать, я, право, теряюсь.
– Припомните для начала, кто навещал его чаще остальных.
«По-моему, это я уже теряюсь. Сейчас бы действительно кофейку, или даже коньяку рюмашку…»
– Если вы имеете в виду друзей, то настоящих друзей у Бориса не имелось, нет, все так себе – приятели, собутыльники. Он не делился со мной, но это как-то ощущается, вы понимаете, ходило сюда много каких-то… и все разные… Месяца три назад зачастил юноша в очках и с окладистой бородой по имени Юра, нет, скорее, Слава… Чрезвычайно странная мода распространилась среди молодежи, вы не находите? Я говорю, Петра Первого на вас нет, он бы всех живо обрил… Этого я видела много раз, и он никогда не вытирал ноги, мне кажется, что он…
Зазвонил будильник, последовала процедура приема гомеопатии.
Токарев, не скрывая нетерпения, подсказал:
– Вам кажется, что он…
– Я хочу сказать, что этот юноша вызывал у меня подозрения, это же безобразие – никогда не вытирать ноги… А еще один вечно носил берет, в любую погоду – вероятно, был плешивый – и приходил всегда очень поздно… Говорят, его недавно переехал трамвай.
Угнетенный лавиной пустословия, Токарев встал, сделал несколько шагов по комнате, опасаясь задеть какую-нибудь рухлядь.
– Кого переехал трамвай, можно не вспоминать.
– Да? – Прахова живо поднялась следом и оказалась против Токарева по другую сторону рояля. – Ах, право, так у нас ничего не получится, это мне затруднительно. Перебирать всех посетителей Бориса – никакого здоровья не хватит. Сделайте одолжение, объясните, кто персонально вас интересует, а я расскажу все, что смогу.
– Но, Антонина Валериановна, я и пришел за тем, чтобы вы рассказали все, что сможете, – Токареву никак не удавалось захватить инициативу.
– Позвольте, я не совсем понимаю. Вы арестовали Бориса за спекуляцию?
– Да.
– И вы обратились ко мне за помощью, чтобы обнаружить его сообщников? Тех, кто продолжает действовать?
– M-м… Нам хотелось бы лучше узнать его окружение. «Все-то ты понимаешь, лукавая старуха, но битый час водишь меня за нос».
– Ай-я-яй, молодой человек!.. – укоризненно пропела Прахова. – Простите, ваше имя-отчество?
– Михаил Константинович.
– Так вот, дорогой Михаил Константинович, не хитрите вы со мной. Мне прискорбно за Бориса, что все так случилось, он был хороший мальчик и даже чувствительный, однажды, помню, я подарила ему канарейку на именины, она скоро погибла от какой-то инфекции, и он неделю ходил как пришибленный. Из-за птички! Он вообще питал слабость к разной живности, но от нее такая грязь, вы понимаете, нельзя было разрешать… Да, так о чем мы говорили? Ах, да, пусть эти люди, которые его погубили, получат свое! Я никогда не занималась доносами, но вам готова помочь от души! – в голосе Праховой взыграл пафос.
– Рад слышать, – устало произнес Токарев. Старуха оперлась на рояль, придвигаясь к нему:
– Но если вы не хотите быть откровенным, то почему я должна доверять вам чужие тайны?
– Вы меня неправильно поняли…
– Нет-нет, я вас поняла, вы зачем-то сбиваете меня с толку. Покажите мне фотографии или опишите, кто именно вам нужен. Если я видела, то я тотчас вспомню, у меня отличная память.
«Что я принесу Знаменскому? Чем помогу Зиночке с Сережей? Я ни на что не годен, мне не справиться с этой горой в бархатном халате…»
Жжение под сердцем усилилось. Миша Токарев в изнеможении сдался и отбарабанил оба словесных портрета.
Прахова выслушала с глубочайшим вниманием, ловя каждое слово. Помолчала и поклялась торжественно:
– Нет! Определенно нет! Такие люди к Борису не приходили. Мне очень жаль…
Токареву оставалась последняя надежда:
– Антонина Валериановна, у второго вашего соседа были общие знакомые с Миркиным?
– О, нет! Это диаметральные люди.
– Когда его лучше застать?
– Серж сегодня утром уехал. Он, бедняга, в вечных скитаниях.
«Тьфу ты! И здесь непруха!»
– А кто он по профессии?
– Геолог. И по таким все далям странствует. То на Лене, то на Алдане… Ужасно!
– Ужасно… – машинально повторил Токарев. – Извините, замучил вас расспросами.
– Ах, что вы, мы так чудесно побеседовали! Я получила искреннее удовольствие! – рассыпалась хозяйка, провожая его в переднюю, и тут придержала за локоть: – Послушайте, Михаил Константинович, не устроить ли в нашей квартире засаду? Вдруг вы кого-нибудь схватите, так было бы интересно!