Почему он придержал Кана именно перед этим белобрысым, лет на пять старше самого Арно? А кошки его знают, захотелось.

— Теньент Савиньяк, по приказу генерала Ариго. Сударь, где мне найти командующего кавалерией?

— Капитан Варнеке. Генерал должен быть во второй линии, у «вороных». Э-э-э... найдете земляков?

— Конечно! Благодарю...

— Э-э-э, теньент, минутку. Мы тут уже три часа траву топчем... — Капитан выразительно посмотрел на Арно и вдруг весело подмигнул. — Я правильно понимаю, ваша спешка... э-э-э... неспроста?

Ну как не ободрить человека? Ерунда, что генерал ничего толком не сказал, — мэтр Шабли и тот бы понял: кавалерию скоро бросят в огонь.

— Вы правильно... э-э-э... понимаете. — Арно в свою очередь подмигнул разулыбавшемуся ноймару. — Так что... э-э-э... прошу простить — дело!

И снова галопом. Туда, где ждут своего боя знаменитые «вороные». Три полка тяжелой кавалерии, второй век набираемые в Дораке и Савиньяке. Маршал Габриэль отдал «черным султанам» лет пятнадцать, отец у них стал капитаном, и дед... Деды... Было дело, Арно и сам мечтал покрасоваться на могучем вороном жеребце. Лет в десять. Вышло иначе, и неплохо вышло!

А вот и Шарли собственной персоной. Проверяет, не в первый раз, наверное, своих героев. Тут мы их и обрадуем.

— Мой генерал...

— Если я что-то понимаю, господа, то Савиньяк с утра — это к удаче! Что везешь, теньент?

— Генерал Ариго ждет вас у Давенпорта.

— Ну, что я говорил? Готовиться нам дальше некуда, так что всем стоять, ждать и злиться. На дриксов. Я скоро вернусь. Ну что, Савиньяк, проверим, кто из единокровных братцев резвее — мой Казар или твой Кан?

4

Отец был на Лысом — командовал правым крылом вместо почему-то отозванного в центр Ариго. Об этом утром сказал Лецке. Может, полковник и ждал вопросов, Чарльз не спросил. Он понимал тогда, понимал и сейчас, что Давенпорту-капитану приходится легче, чем Давенпорту-генералу, где бы тот ни находился. Начальнику, если он человек, а не... Леворукий, всегда хуже, чем подчиненному. Эта мысль подспудно вызревала давно, но осознание пришло вчера, когда почти победа обернулась почти разгромом, а ведь все началось с броска на выручку своим!

Когда драгуны рвались к зажатому меж болотом и дриксами Маллэ, Чарльз благословлял Создателя за то, что авангардом командует Ариго. Когда армия, огрызаясь, пятилась к переправе, капитан Давенпорт не мог отвязаться от мысли, что Савиньяк подобного не допустил бы, пусть и отдав марагонцев на растерзание Рейферу.

Пожертвовать полком, спасая армию и выигрывая кампанию, или пожертвовать армией, спасая полк и собственную совесть... Подобного выбора, а следовательно, и генеральства Чарльз не хотел. Поговорить бы об этом с отцом, когда они наконец встретятся, а за спиной будет хоть что-нибудь, кроме чужих побед и подлеца Рокслея...

— Судя по твоей физиономии, — предположил Бертольд, — ты уже воюешь. С кем?

— С Леворуким!

— Да кто же с ним так воюет? Что про злобствующих сказано? Не видать им Рассвета. То ли дело я! Давай ты меня укусишь, а я тебе за это сахарку, вот Врага и посрамлю.

— Нам бы Бруно посрамить, — отмахнулся Давенпорт, но на душе стало легче. Бертольд с его рыжим могли разогнать любую хандру.

— Посрамишь «гуся» из резерва, как же! — доблестный помощник поморщился. — Как думаешь, куда нас отсюда и когда?

— Откуда мне знать!

Драгунский полк Лецке с самого начала был выделен для поддержки левого фланга и, выстроившись за курганом, ждал неизвестно чего — то ли прорыва дриксов между Маршальским и Болотным, то ли приказа самим идти вперед, то ли отправляться на другой край помогать товарищам. Вчера тоже ждали и дождались, но раз на раз не приходится.

— Тебе что ночью снилось?

— Не помню, — и не подумал удивиться Бертольд, — вроде астрономия и астрология... Завтра — испытания, а я, как всегда, ни кошки не знаю... А тебе что?

— Вроде ничего. — Ни Надора, ни короткохвостой клячи, ни черного леса за Гемутлих, ни Уилера с розовыми конями... Ночь выдалась пустой и при этом неуютной и тревожной. Чарльз надеялся, что дело в усталости и войне. Ну какие, в самом деле, обвалы в Марагоне, да еще среди лета?! Болоту на все плевать, опаленные солнцем курганы спят, не добудишься...

Шмяк! Чарльз обернулся — Бертольд прихлопнул на шее лошади слепня.

— Обидно бить мух, когда рядом бьют «гусей», — пожаловался теньент. — С другой стороны, раз нас не дергают, значит, справляются.