По многим параметрам, как функциональным, так и генетическим, камни-чашечники представляются весьма похожими на гораздо лучше изученные в Центральной России камни-следовики, речь о которых пойдет в следующей главе. Действительно, углубления в камнях двух этих типов (соответственно «чашки» и «следы») равно могут быть как искусственного, так и естественного происхождения, причем в большинстве случаев достоверно выяснить это не удается. Как «следовики», так и «чашечники» связаны в народной традиции с лечебной магией: дождевая вода, собирающаяся в их углублениях, почитается целебной. И со «следовиками», и с «чашечниками» часто связаны легенды, в которых действуют либо «нечистая сила» (например, «Чертов след», «Чертов камень» и т. д.), либо, напротив, персонажи божественные («Перунов камень», «Божий камень» и т. д.). Есть и некоторые общие закономерности в расположении камней обоих данных типов.

Все это заставляет нас предполагать, что культы чашечных камней и камней-следовиков сосуществовали параллельно, а возможно, и просто представляют собой два варианта одного культа. Если это действительно так, то одного данного вывода достаточно, чтобы усомниться в еще не столь давно распространенном мнении об отсутствии чашечных камней в средней полосе России, где изучены и описаны десятки «следовиков». Однако есть и фактический материал, причем объем его последнее время постоянно возрастает.

Один из «официально признанных» камней-чашечников был описан в 1987 году Калужской экспедицией ИА АН СССР в урочище «Чертово городище» в Козельском районе Калужской области. Камень однозначно был определен как культовый; археологи дают ему следующее описание: «Камень с небольшими воронкообразными углублениями. Видимая его часть имеет форму трапеции 67x115x105 см, возвышающейся над дневной поверхностью на 5-20 см. В центральной его части сделаны 6 углублений диаметром 2–7 см и глубиной 4-20,5 см»{65}. Калужский исследователь А. Перепелицын, однако, считает, что чашек на этом камне около двух десятков{66}.

Найдены чашечные камни и в других областях Центральной России: в Тверской{67}, в Ярославской{68} и др. Существуют данные по предположительным «чашечникам» на территории Москвы{69}. По сообщению В. Н. Шавырина, в г. Богородицке Тульской области, в городском парке находится «странной формы камень с просверленными в нем 270 небольшими отверстиями. Отверстия, расположенные по спирали, складываются в змею»{70}.

Там же, в Тульской области, ряд чашечных камней был обнаружен и нами в ходе Донской экспедиции 2000 года: в районах населенных пунктов Красный Холм (верховья р. Непрядвы), Белоозеро (Кимовский р-н), Сабурово (Куликово Поле). Во всех трех случаях встреченные нами камни-чашечники не являются самостоятельными, но принадлежат мегалитическим культовым комплексам, контролируемым другими, более «важными», камнями. Так, на Белозерском святилище чашечный камень сопровождает менгир, образующий сакральный центр комплекса; на Краснохолмском святилище, о котором речь пойдет несколько ниже, многочисленные «чашки» находятся на одном из фасов главного культового камня, и т. д.

Как известно, важнейшее место в структуре практически любого традиционного ритуала занимает акт принесения жертвы — не важно, доминирует ли он в ритуале или выполняет внешне второстепенную функцию. Соответственно, большинство традиционных святилищ в качестве одного из своих элементов содержат жертвенник, т. е. некий сакральный объект, на котором и совершается собственно жертвоприношение. И совершенно естественно, что в индоевропейской Традиции, в которой камень имеет такое большое сакральное значение, в качестве жертвенника очень часто выступает именно камень.

Классическим вариантом традиционного каменного жертвенника можно, вероятно, считать камень (необработанный или обтесанный для придания определенной формы) с «чашей»-углублением на верхней поверхности, предназначенным как для собственно жертв и даров, так и, нередко, для сбора дождевой или росной воды. Такого рода жертвенники, представляющие собой каменные кубы или цилиндры с углублением наверху, использовали еще древние этруски; в северных землях камень-жертвенник подвергался значительно меньшей обработке, но углубление-«чаша» сохранялось неизменно.

Можно говорить о том, что по своим функциям эти северные жертвенники приближаются к камням-чашечникам (в углублениях которых нередко оставлялись маленькие жертвы предкам); более того, небольшие лунки на «чашечниках» и «перстовиках» можно рассматривать как миниатюрные «чаши» больших жертвенников (что, собственно, и побудило нас объединить их в одной главе). И тем не менее различие между ними принципиально — прежде всего потому, что для «чашечников» функция жертвенника является в большинстве случаев второстепенной.