…Время шло. Я успела ответить на два звонка от Олега, на три – от мамы и на один – от Вики, интересовавшейся, удалось ли нам с Леонидом заполучить труп. Кадреску все не звонил. Ужин был съеден, и я заказала десерт и принялась наблюдать за посетителями ресторанчика. Они приходили и уходили, а я все сидела в ожидании звонка от Леонида и не знала, чем еще себя занять. Официантка приносила уже третий чайник с зеленым чаем, и я чувствовала, что мой мочевой пузырь начинает бунтовать. Пришлось зайти внутрь, чтобы удовлетворить естественную потребность. Вернувшись, я провела за столиком еще около сорока минут. Официанты уже поглядывали на меня с подозрением: я сидела, ничего не заказывая и таращась на противоположную сторону улицы. Наверное, они устали строить догадки. Вдруг зазвонил мой мобильник – наконец-то Леонид!

– Я сейчас выйду, – сказал он. – Вы где?

Я объяснила, как меня найти. Через десять минут патологоанатом появился в поле моего зрения и направился к столику, за которым я сидела.

– Ну, как результаты? – спросила я, когда Леонид опустился на стул напротив меня.

Мне показалось, что он выглядит озадаченным, хотя читать по почти непроницаемому лицу было несколько затруднительно.

– Я взял соскобы со всех органов, – ответил Кадреску. – Материалов предостаточно, теперь дело за лабораторией, но…

– Но – что?

Леонид взъерошил пятерней свою роскошную шевелюру.

– В общем, – проговорил он, тщательно подбирая слова, – без анализов трудно что-либо утверждать, конечно, но я обнаружил некоторые несоответствия между документами и реальным положением дел.

– Что вы имеете в виду?

– По бумагам, этому Олегу Ракитину шестьдесят семь лет, однако, судя по состоянию органов, такого просто быть не может: ему явно было не больше сорока пяти, ну максимум пятидесяти!

– Да, это и в самом деле странно, но разве мало ошибаются в паспортном столе? – сказала я и тут же вспомнила, что совсем недавно уже произносила эти слова.

– На двадцать лет? – недоверчиво покачал головой Кадреску. – Я слышал, что паспортистки ошибались, или сами люди приписывали или убавляли себе пару-тройку лет для каких-то целей, но вам не кажется, Агния, что на столько – уже чересчур?

– А что, если у него вообще поддельный паспорт? – предположила я, немного поразмыслив. – Парень бомжевал, мог потерять настоящий… Да мало ли что?

– Не исключено, – кивнул Кадреску. – Я попрошу Карпухина проверить всю информацию по Ракитину, если таковая вообще имеется: по городу бродят сотни людей без определенного места жительства, о которых никто ничего не знает, да и не хочет знать. Когда они умирают, все вздыхают с облегчением: одной язвой на теле благополучного с виду общества становится меньше.

Я с удивлением взглянула на Леонида. Выражение его лица как-то изменилось, но я не могла понять из-за чего. Он уже во второй раз говорил о потерянных для общества людях так, словно эта проблема ему небезразлична.

– Да, – согласно кивнула я, – обратиться к Карпухину – наилучший вариант. А когда будут готовы результаты анализов образцов, которые вы взяли у Ракитина?

– Обычно на это требуется около недели, но, возможно, мне удастся переговорить кое с кем, и дело ускорится. Сделаю все возможное. В понедельник кто-нибудь из ОМР заберет тело из больничного морга: мне необходимо иметь целое, чтобы связать воедино все частности.

Выходные прошли без происшествий. С одной стороны, у меня появилась наконец-то возможность заняться предстоящими торжествами, которые неумолимо приближались, с другой – настроение было паршивое и делать ничего не хотелось. Тем не менее, так как Шилов сам предложил свою помощь с рестораном, я не могла ее не принять. Поэтому в субботу, как следует отоспавшись, мы отправились в заведение под названием «У Лейлы». Его посоветовал мне сынуля. Они с приятелями стали завсегдатаями этого места с тех пор, как Дэн написал парочку картин по заказу владельца. Несмотря на женское имя в названии, владельцем был мужчина, Муслим Тулеев. Дэн объяснил как-то, что Лейлой звали собаку Тулеева, немецкую овчарку, в которой он души не чаял. И не придумал ничего лучшего, как увековечить свою любимицу, назвав ее именем ресторан.

«Лейла» понравилась мне сразу, как я вошла внутрь: приглушенный зеленоватый свет, бело-зеленая гамма мебели, светильников, скатертей и салфеток, большие окна, из которых открывался потрясающий вид на зеленый парк и канал. В ресторане имелся огромный банкетный зал, который я и планировала снять для нашей с Олегом свадьбы, но не успела вовремя подтвердить заказ и теперь боялась, что его аннулировали. Опасалась я зря: Тулеев заверил нас, что еще не поздно оплатить услуги. Мы с радостью выложили кругленькую сумму, после чего потратили еще около часа, уточняя меню.

В воскресенье, когда Олег отправился на йогу, позвонила Лариска, и мы снова рванули по магазинам в поисках свадебного платья. Ни одно из тех, что я примеряла, мне не нравилось, и наши метания закончились в том же самом магазине, где продавался наряд, который у меня так и не хватило духу приобрести. Сначала я не хотела заходить туда: боялась встретиться с продавщицей, так старавшейся продать мне платье. Лариске удалось убедить меня, и, к счастью, той женщины не оказалось. Вместо нее нас приветливо встретила девушка лет двадцати пяти и любезно предложила примерить несколько платьев из новой коллекции, которую лишь вчера доставили. Наряды были красивыми, но каждый раз, выходя из примерочной и крутясь перед зеркалом в полный рост, я бросала взгляд на манекен, одетый в то самое кремовое платье.