Я предложила помочь с похоронами, но пожилая женщина затрясла головой.

– Спасибо тебе, конечно, но Дениска даже меня к этим делам не подпускает: он вообще был против того, чтобы я приезжала, только как я могла не приехать? Он сам везде ходит, один. Боюсь я за Дениску, Агния, он так изменился, на него смотреть страшно!

– Тетя Оля, а можно гараж осмотреть? – спросила я, пока пожилая женщина не начала рыдать по новой.

– Ой, Агния, ты, конечно, как хочешь, я тебе ключи дам, но только я с тобой, уж извини, не пойду. Не могу я зайти туда, где Люда умерла! Что ты надеешься там найти?

Я и сама не знала, что стану искать, но просто чувствовала, что мне нужно побывать в том месте, которое волею случая оказалось последним для моей подруги. Взяв ключи, я уже прощалась с тетей Олей в коридоре, как вдруг в двери повернулся ключ, и она распахнулась, едва я успела отскочить.

– Дениска пришел! – сказала тетя Оля с некоторым опозданием: я и сама уже видела сына Людмилы.

Боже мой, как же быстро растут чужие дети! Даже глядя на Дэна, я не перестаю удивляться, каким огромным он вымахал – и это из маленького орущего кулечка, вынесенного мною из роддома! Денис родился раньше моего сына. Сейчас передо мной стоял взрослый парень, высокий и широкоплечий, который выглядел гораздо старше своих лет. Светловолосый и голубоглазый, как и Люда, Денис стал красивым молодым мужчиной. Выражение лица и плотная складка губ говорили о недавно понесенной тяжелой потере. Очевидно, мое появление шокировало парня, хотя он узнал меня сразу, поздоровался и молча выслушал мои соболезнования. Увидев в моих руках Людины ключи с характерным брелком-белочкой, Денис спросил:

– Зачем вам ключи от гаража, тетя Агния?

Я замялась.

– Понимаешь, Денис, я хочу взглянуть… В общем, мы разговаривали с твоей мамой всего за несколько дней до того, как она умерла, и я должна увидеть это место.

Голубые глаза испытующе посмотрели на меня.

– Не знаю, зачем вам это понадобилось, но – дело ваше, – пожал плечами молодой человек. Мне показалось, что он с удовольствием отказал бы мне. – Извините, что не стану вас сопровождать.

Честно говоря, я могла понять несколько прохладный прием со стороны Дениса, но что-то в его поведении меня настораживало. Ощущение неопределенное, и я пока никак не могла его объяснить. Почему-то именно сейчас в памяти всплыл один случай из детства Дэна и Дениса. Дэн, еще совсем маленький, и сын Людмилы играли вместе на детской площадке в парке. Почему я была с двумя детьми? Ах да, Люда попросила меня посидеть с Дениской, а потом пришла его забирать. Мальчики попрощались, но Дэн никак не желал отдавать приятелю его машинку. Машинка была очень красивая, импортная. Славка тогда не работал, я ломалась в аспирантуре и в больнице, у моего сынишки игрушки были попроще. Виктор же хорошо зарабатывал, часто ездил в командировки и имел возможность обеспечить сына самым лучшим. Как сейчас помню тот момент. Дэн сидит в песочнице, на грани истерики, прижимая к груди машинку. Я подхожу и пытаюсь уговорить сына вернуть игрушку, Люде чрезвычайно неудобно, она не знает, как поступить. И тут Дениска говорит:

– Да ладно, оставь себе!

– Нет, – говорю я. – Спасибо тебе, Денис, но машинку нужно вернуть.

– Папа мне еще купит, – пожал плечами мальчик. – Пусть Данилка играет.

Его широко раскрытые бесхитростные глазенки встали перед моим мысленным взором, словно все это произошло только вчера, а не пятнадцать лет назад. От ребенка трудно было ожидать столь щедрого жеста, ведь дети по натуре большие эгоисты, поэтому, наверное, я так хорошо запомнила тот случай, хотя, казалось бы, ничего особенного, что могло бы так врезаться в память, не произошло.

Я ожидала застать в гараже развал, ведь там побывала милиция, однако ничего подобного. Ничто не говорило о том, что здесь копались: чистенько, все вещи на своих местах, машина одиноко стоит посередине, словно покинутый командой корабль. Строго говоря, так оно и есть, ведь «капитан» этого судна больше никогда не сядет за штурвал! Хорошая, добротная модель «Хонды», рыжего цвета. Не новая, но Люда, очевидно, за ней ухаживала. Я открыла дверцу и села в салон. Несмотря на то, что на этом самом сиденье умерла Люда, я не чувствовала могильного холода – совсем наоборот, ощущала себя вполне комфортно. Раз милиция не конфисковала автомобиль и не опечатала гараж, значит, у них не возникло никакого подозрения, что она могла умереть насильственной смертью.

– Что же ты хотела мне сказать, Мамочка? – произнесла я вслух, словно надеясь, что дух Люды, возможно, еще витающий здесь, сможет дать мне ответ.

Проведя в гараже около сорока минут, я решила, что зря все это затеяла. Разве я сыщик, чтобы надеяться увидеть то, чего не нашли профессионалы? На чем, собственно, зиждется моя уверенность в том, что Людмила не покончила с собой? На том, что она собиралась на встречу со мной? Но за несколько дней, что прошли с момента нашего разговора, многое могло измениться.

Войдя в квартиру Олега, я с удивлением обнаружила, что свет нигде не горит.

– Эй, есть кто дома? – крикнула я, скидывая туфли.

Шилов сидел в гостиной: его темный силуэт вырисовывался на фоне вечернего неба, уличных фонарей и светящихся окон соседних домов.

– Не надо! – предупредил он, когда моя рука потянулась к выключателю.

Я собиралась поделиться с Олегом своими переживаниями по поводу смерти Мамочки, но, похоже, это придется отложить.

– Что случилось? – спросила я. – Я еще утром заметила, что с тобой что-то не так.

Шилов помолчал.

– Помнишь, как мы с тобой познакомились? – спросил он через некоторое время.

Еще бы не помнить! Надо сказать, обстоятельства не из приятных.

– Тогда ты пациентку потеряла, – продолжал Олег, и я сразу же все поняла.

Да, как раз тогда, когда Шилов пришел к нам в отделение заведующим, одна из пациенток, которой я проводила анестезию, погибла. Операция прошла хорошо, и ничто не предвещало трагедии, но тем не менее женщина умерла.

– Кто-то умер? – тихо спросила я. – Кто?