По свежему впечатлению на ум пришли люди, с которыми только что разговаривал: лейтенант Кожушенко, Вася Коробко, Николай Сокол. И мысль сразу побежала от них к тем, чьими представителями были они в нашем отряде.

Черниговские партизаны! Мы с ними встречались дважды. Мимоходом — во время рейда к Днепру осенью 1942 года (тогда не было времени для налаживания долговременных связей и длительной устойчивой дружбы; лишь наши разведчики и дозорные на заставах Федорова и Попудренко успели встретиться, наскоро обменяться новостями и тут же заспешили каждый своей дорогой). И второй раз — на Припяти в апреле 1943 года; эта встреча была уже продолжительнее.

В Киеве я узнал о героической гибели Попудренко. Он был убит в Софиевских лесах и похоронен в селе Николаевке. А Черниговщина к концу 1943 года полностью освободилась от противника, и оставшиеся в живых партизаны Попудренко стали как бы безработными. Нечего было удивляться тому, что такие «профессионалы», как Коробко и Сокол, рвались к нам, двигавшимся вперед, на запад.

В конце Брест–Литовского проспекта, где–то возле Пересечения, колонна остановилась. Кожушенко решил еще раз проверить, все ли в порядке.

Выйдя из машины, мысленно прощаюсь с Киевом. С горы хорошо видна его западная часть — шоссе, вплоть до привокзального базара, и сразу — бульвар Тараса Шевченко, со стройными тополями.

— Ну что ж, до свидания, Киев, — вздохнул я и нащупал конверт, зашитый в подкладке кителя.

Это налетевшее на меня, как осенний ветер, чувство разделяли в колонне многие. Лишь хлопотливому Кожушенко было не до лирики. В который раз он требовательно осмотрел колонну и, всем своим нахмуренным видом заставив военных шоферов подтянуться, скомандовал на кавалерийский манер:

— Походной автоколонной… интервал между машинами пятьдесят метров… начальник колонны впереди, помощник — в замыкающей машине, марш–марш!

Колонна трогается опять и вскоре сворачивает на север, вправо от Брест–Литовского проспекта. Мысли летят, обгоняя одна другую. В памяти возникают отгремевшие бои, принесшие славу партизанским друзьям — командирам, бойцам… Мы держим курс на знакомые места. Впереди — Дымер и Дымерские леса, в которых весной 1943 года на этой же вот шоссейной дороге рота Пятышкина взорвала мост. Слева от нашего маршрута, на Тетереве, угадывалась знаменитая Блитча — там мы вели бой с частями киевского гарнизона, брошенными против нас обер–гаулейтером Зоммером. Впереди — Иваньковский мост через реку Тетерев, сожженный нами при помощи немецкой кинопленки. Интересно будет посмотреть на него при дневном освещении…

Дорога оказалась плохой: груды булыжника, вывороченного танками, частые воронки от авиабомб и снарядов. Предусмотренный Кожушенко график движения по пятнадцать — двадцать километров в час явно срывался. Так и не пришлось посмотреть знаменитый Иваньковский мост при дневном свете: проехали его поздним вечером. Но зато мы компенсировали свое вполне понятное партизанское любопытство расспросами, разместившись в этом самом Иванькове на первую ночевку.

Путь до Овруча занял весь второй день марша. Бывший учитель истории и географии, а сейчас наш разведчик, Кашицкий говорил на последнем перед Овручем привале:

— Древний этот городок известен еще по первым русским летописям. Именно сюда, в Полесье, ходили на полюдье — грубый феодальный грабеж — первые киевские князья.

Потом я слушаю, как отсюда, из района Овруча, стягивалось на север к Гомелю и Могилеву украинское ополчение времен 1812 года, А где–то выше, под Салтановкой, взяв за руки двух сыновей, генерал Раевский поднимал в атаку своих бравых солдат.

— Кашицкий! — окликаю я. — А ты бы разведчикам об этом лекцию прочел.

— Да я уж разговаривал с ними. Лекция не лекция, а вроде того…

— Ну и как?

— Слушают.

— Действовали вокруг Овруча партизаны гражданской войны?

— А как же! Отсюда стягивал свои полки к Коростеню и Житомиру Николай Щорс. На помощь батько Боженко и лихому Черняку, которые прорубались тогда на запад против Петлюры…

Связано было с Овручем и более близкое к нам смелое партизанское дело. Всего какой–нибудь месяц назад налетел на размещавшийся здесь немецкий гарнизон партизанский генерал Сабуров. В составе соединения Сабурова действовал чехословацкий партизанский отряд. Командовал тем отрядом бывший капитан словацкой армии Ян Налепка, который и погиб в бою за Овруч.

«Надо будет посетить могилу нашего товарища по оружию в Овруче», — подумал я.

А колонна двигалась по фронтовой дороге, то растягиваясь, то собираясь впритык. Натужно ревя моторами, тяжелые грузовики переползают воронки и выбоины, а на коротких участках сохранившегося шоссе, весело брызнув из глушителя голубоватым дымком, сразу набирают скорость.

На одном из таких довольно длинных отрезков нормального шоссе стало клонить ко сну.

— Два Андрея, два Андрея, — шепнул я с полусонной улыбкой.