— Как же у меня болит голова… — продолжал бухтеть человек. — И где я, черт возьми? Вроде бы не пил, но ни черта не помню… Что это за помещение? Вроде не гараж… Кто тут кричал?

Рон с Джеком, набравшись смелости и подбадривая друг друга (никто не хотел показаться трусом, даже в таких условиях), подползли поближе.

— Сэр, вы живы? — задал глупый вопрос Рон.

— Ну конечно! Что за глупые вопросы ты задаешь, парень?!

— Простите, сэр…

— Вы кто такие, парни? И вообще, где я, а?

— На корабле, сэр… в трюме…

— На корабле? В трюме?

— Да, сэр…

— А что я делаю на корабле, да еще в трюме?

Тут до неизвестного, наконец, дошло, что он лежит не один, и первый его порыв оказался таким же, как у ребят. Его буквально отбросило от тел. Но недалеко, все же взрослый мужчина оказался менее импульсивен. К тому же он узнал своих друзей.

— Эй! Дрейк, Суренда! Вы живы? — потолкал своих друзей мужчина, и вскоре они отозвались невнятным мычанием.

— Это ты, Ян?

— Да…

— Черт… где мы и почему так болит голова? Неужели мы так по-свински упились, что повалились в кучу, Ян?

— Нет… нас похитили…

— Хватит шутковать, Ян, это не смешно. Дай лучше опохмелиться…

— Мы не пили… и я не шучу.

Здоровые мужики, тяжко охая, поднимались и непонимающе оглядывались. Снова прозвучало утверждение, что они не в гараже. Видимо, водители также любили проводить время в своем гараже, как юноши — в гараже Джека Вильямса. Потом до всех дошло, что к чему. Очнулся таможенник. Он-то и начал первым ломиться в люк, требуя, чтобы его открыли.

— Немедленно выпустите нас! Вы незаконно удерживаете людей! Вы за это поплатитесь! Откройте немедленно!!!

К таможеннику присоединилась тройка водителей. Шуму они подняли гораздо больше, чем Рон с Джеком, и это дало результат. Люк со скрипом открылся, но жаждущие выбраться, вместо того чтобы проскочить в проем, отхлынули назад. В проеме показалось дуло ружья внушительного калибра. И прозвучал насмешливый голос:

— Кто-то хотел выбраться?

— Да! — выкрикнул таможенник.

Он хотел что-то сказать еще, но грохнул выстрел, и человека отбросило назад в проход, где его затрясло, как от сильнейших коликов.

Ян, упав на колени и заломив от отчаяния руки в мольбе, попытался вызвать к себе жалость:

— Отпустите, Богом прошу! У меня жена, дети малолетние…

— Сыть, козявка! — передернул затвор ружья высокий пилот.

Но Ян продолжал на коленях лезть вперед. Раздался выстрел, и водителя отбросило следом за таможенником в таких же судорогах.

— Еще кто-то желает выйти? — снова спросил насмешливый голос.

Остальные водители и друзья, увидев результат подобного желания, понуро повесив голову, отступили назад.

— Я так и думал, — продолжал усмехаться пилот. — А теперь тихо, ублюдки! Еще один звук выше пяти децибел, и я вас всех накормлю подобными пулями прямо в живот!

Дверь с лязгом захлопнулась, и что-то заскрипело, это провернули колесо задраивания люка.

Подавленное молчание длилось долго. Таможенника и Яна перестало трясти только через минуту. Водители помогли им встать с пола и уложили на полки, где они окончательно затихли, приходя в себя.

Рон захотел в туалет. Но он боялся даже сказать кому-нибудь об этом, опасаясь, что тут же появятся эти страшные люди и начнут стрелять из своих страшных ружей.

Время в переделанном под непонятные нужды трюме с мыслями о неизвестной, но, несомненно, страшной дальнейшей судьбе тянулось мучительно медленно. Не было ничего, чем его можно было бы отсчитывать. Лишь часы на руках водителей. Но спросить, сколько времени, Рон стеснялся. Да и зачем теперь ему это?

Следующим событием в жизни пленников и новой отсечкой времени стал новый скрип люка. Когда он открылся, пленники инстинктивно отпрянули назад, не зная, чего ожидать. Высокому пилоту такое поведение явно понравилось. Послышался смех усатого. Они явно приходили, чтобы поиздеваться над людьми. Перед тем как закрыть люк, высокий произнес:

— Поскольку я к вам уже, можно сказать, привязался, то советую выбрать места получше. То есть поближе к этим дверям! Будете первыми на выходе и сможете потом выбрать лучшие места в основном отсеке!

Похохатывая, пилот ушел.

Через минуту люк снова заскрипел и послышался многоголосый шум: крики, плач, стоны, мольбы, возмущение. А потом трюм наполнился отвратно воняющим народом: кал, моча, рвота. Женщины и мужчины, плачущие и кричащие.

Прежние пленники забились на свои лавки, наблюдая за этим нескончаемым потоком вонючих и униженных людей. Люди набивались в проходы, точно килька в банки, их придавливали вновь напирающие, пока, наконец, помещение не забилось полностью. При этом, по всей видимости, людей снаружи было еще очень много.