Шрифт:
Такие же показания о себе давали и другие подсудимые шахтинцы. Так, на суде инженер Калганов сказал:
«Раньше мы принадлежали к категории работников, резко выделявшихся по уровню материального благополучия; наша служба давала нам покой и более или менее хорошее общественное положение, а после революции мы разделили общее положение со всеми; особых привилегий не давалось, а нужда, имевшая место в годы гражданской войны и в первый период восстановительной работы, не могла нас настроить к советской власти благоприятно. Влияние имело и следующее обстоятельство: техническая интеллигенция, по сравнению с другими группами интеллигенции, была гораздо ближе к промышленному капиталу по самому своему положению. Даже не имея собственных капиталов, мы все же как-то интенсивнее интересовались существом именно капиталистических отношений в тех предприятиях, в которых мы работали. При капиталистическом строе мы являлись в известной степени обер-офицерами капитала, если можно так выразиться. Именно через нас капитал осуществлял свойственную и неизбежную при капитализме эксплуатацию рабочих, а это, в свою очередь, порождало уже известную идеологию, которая резко отделяла нас от рабочих, противопоставляла нас им. Радикальное изменение этого порядка после революции многих из нас выбило из колеи; для многих из нас переменить свое мировоззрение и особенно проявить его на деле было очень трудно. Все эти причины и предпосылки создали для меня и других те побудительные мотивы, которые заставили нас стать на враждебный для пролетариата и советской власти путь».
«Одной из причин моей несимпатии к советской власти, — говорил подсудимый Братановский, — была боязнь, что эта власть способна только разрушать, а не созидать…»
«Мои настроения, — говорил о себе шахтинец инженер Горлецкий, работавший до революции директором-распорядителем Донецко-Грушевского акционерного общества, — не отличались от большинства остальных специалистов — я тоже не верил в то, что советская власть просуществует долго. Все мы думали, что советская власть (большевики) не сумеет восстановить и сельское хозяйство. Я считал, как и многие из интеллигенции того времени, что развалившуюся промышленность и хозяйство страны советская система и власть восстановить не смогут…»
Вот почва, на которой возникла в период 1919–1921 гг. и особенно широко развернулась в период 1924–1928 гг. шахтинская организация, представляющая собой классическую форму буржуазной контрреволюции того времени.
Известно, что в то время центром вредительской деятельности являлся Донбасс, но руководящую роль в деле организации вредительства играло к этому времени в Париже «Объединение бывших горнопромышленников юга России», во главе которого стояли руководители бывшего совета съездов горнопромышленников — Соколов, Прядкин, Буров, Фенин.
Параллельно с этим «Объединением» подобную же роль играло другое зарубежное общество, известное под именем «Польское объединение бывших директоров и владельцев горнопромышленных предприятий в Донбассе», во главе с известным деятелем буржуазной контрреволюции Дворжанчиком.
Кроме того, отдельные инженеры — члены вредительских организаций в Донбассе и в частности в городе Шахты находились в непосредственной связи с бывшими владельцами различных угольных предприятий и директорами акционерных обществ, владевших угольными шахтами в Донбассе до революции. Такова была связь шахтинцев Матова, Детера, Шадлуна, Сущевского с бывшим капиталистом Парамоновым, бывшим министром торговли и промышленности белого донского правительства Фениным, с известными французскими капиталистами Ремо, Сансе и пр.
Все эти господа не только были организаторами вредительства на шахтах и предприятиях, перешедших в собственность трудящихся и Советского государства, но и организаторами усиленно подготовлявшейся в то время интервенции. Усиленно готовясь к нападению на СССР, иностранные интервенты опирались на шахтинских вредителей внутри СССР, всячески поддерживали их вредительскую контрреволюционную работу для ослабления обороноспособности СССР и подготовки наиболее благоприятных условий для своего военного нападения на СССР. Энергичная поддержка, оказывавшаяся шахтинским вредителям различными заграничными капиталистическими организациями («Объединением бывших горнопромышленников юга России», «Французским объединением бывших владельцев и акционеров бывших предприятий», «Польским объединением бывших директоров и владельцев горнопромышленных предприятий в Донбассе», «Обществом кредиторов бывшей старой России» и др.), объяснялась в известной степени еще и непосредственной заинтересованностью руководителей этих обществ в возвращении в их руки ранее принадлежавших им шахт и предприятий. В делах контрреволюционной вредительской организации были заинтересованы, таким образом, весьма широкие круги иностранных капиталистов, банкиров, финансистов и вообще частных собственников. Были в этих делах заинтересованы и руководители некоторых германских фирм, в частности фирма «AEG» (Всеобщее электрическое общество), связанная с вредителями через подсудимых Башкина и инженера Казаринова, служившего в то время в Берлинском торгпредстве в качестве представителя Донугля.
Напомню, что одна из видных ролей в этой вредительской контрреволюционной работе принадлежала осужденному по этому делу в 1928 г. инженеру Бояршинову, который впоследствии не только порвал с вредителями, но и повел с ними борьбу. Эту борьбу инженер Бояршинов вел в последние годы и с троцкистскими вредителями. Как это выяснилось по делу антисоветского троцкистского центра, троцкисты отомстили Бояршинову. Подсудимый Шестов признал, что именно его руками и руками его сообщников инженер Бояршинов был убит за разоблачение вредительской деятельности японо-германских троцкистских бандитов.
Шахтинское дело в свое время приобрело громадную известность главным образом вследствие того, что в нем с исключительной отчетливостью выявились основные отличительные свойства новой формы борьбы буржуазной контрреволюции против СССР. Шахтинское дело приобрело значение международного дела, так как в нем нашли свое выражение стремления не только контрреволюционной верхушечной части старой технической интеллигенции, по и стремления наиболее реакционных и враждебных Советскому Союзу капиталистических стран. Значение этого дела определялось еще и тем, что шахтинские вредители, как и вредители из «промпартии», были членами организаций, созданных бывшими капиталистами-эмигрантами при активной поддержке иностранных разведок.
Сами шахтинцы говорили о себе, что они «обер-офицеры капитала», что они унаследовали от капитализма жгучую ненависть к советскому строю и стремление к капиталистической реставрации. Наши враги были уверены в недолговечности советской власти, в неизбежности возврата капиталистических порядков, хотя бы с помощью штыков иностранных интервентов.
«Большевики пришли, большевики уйдут», так говорили шахтинцы. Эта «идея» определяла собой и методы преступной деятельности шахтинских и «промпартийских» вредителей.