Тиберий орал без умолку, но, успев немного закалить за минувшие сутки характер, старательно перепрыгивал следом за мной с ковша на ковш. Ладно, хоть физических усилий доктор тратил на это гораздо меньше, нежели моральных. Но, как показывал мой опыт воспитания Черного Джорджа, у меня имелись задатки наставника, способного собственным примером вдохновлять учеников на подвиги.

«Ларга» сорвалась с ротора, когда мы соскочили на последний отделяющий нас от транспортера черпак. Раздавшиеся с небес гром и лязг подстегнули меня, будто кнут. Я даже не успел опомниться, как пролетел последние полдюжины метров и, коснувшись ботинками движущейся ленты, тут же бросился перекатом вперед. За тем, чтобы вопящий позади Тиберий не свалился на меня и не свернул мне шею.

— Ходу, доктор!!! Ходу!!! — проорал я ему, когда он, упав впопыхах набок, тоже достиг наконец роторной стрелы. Подскочив к споткнувшемуся товарищу, я ухватил его под руку, помог встать на ноги, а затем метнулся вместе с ним прочь от края транспортера. Озираться на летящий вниз катер нам было совершенно некогда. Но грохот, с которым он задевал в падении ковши, становился все ближе и оглушительнее…

Далеко не все приметы обычного мира сбываются в Пятизонье. Вот, к примеру, спешка, с которой я и Свистунов задали сейчас стрекача, никого не насмешила. Наоборот, она могла бы вызвать восхищение даже у бывалых сталкеров, стань они свидетелями нашего головокружительного спуска по вращающемуся ротору Годзиллы. И вдвойне приятно, что наши рискованные усилия не пропали даром. А такое вполне могло произойти, задержись мы на этом «чертовом колесе» хотя бы на несколько секунд дольше.

Удар «Ларги» о роторную стрелу заставил ту содрогнуться, а не предназначенная для таких нагрузок транспортерная лента вмиг заклинила. Ее внезапная остановка сбила меня и Зеленого Шприца с ног, и мы покатились вдоль по дорожке, благо она была ровной и лишь по щиколотку присыпанной снегом. И только прекратив бороздить его, мы смогли обернуться и воочию удостовериться, какой участи нам довелось избежать.

Проскребя днищем по ковшам, катер упал на тот же борт, на какой он начал крениться, когда мы из него выскочили. Возможно, он сорвался бы в итоге со стрелы, но едва раскуроченная махина грохнулась на транспортер, как в следующее мгновение ее уже придавил опустившийся на нее сверху черпак. Вонзив зубья ей в левый борт, он мог бы, наверное, смять катер в гармошку и перекусить его надвое, убив единым махом большинство находящихся там чистильщиков. Мог бы, да не перекусил и не убил. Все, что он успел сделать, это лишь сдавить немного катерный корпус подобно тому, как наши пальцы приплющивают с боков большую, мягкую конфету.

Трансмиссия ротора душераздирающе взвыла и заскрежетала. Стрела затряслась еще сильнее, раздался очередной разрушительный удар, а вслед за ним — громыханье по экскаваторному каркасу обломков какого-то невидимого нам, рассыпавшегося от натуги механизма. После чего завывание сразу прекратилось, и бьющая Годзиллу конвульсия тоже перешла в затухающие, инерционные колебания. Транспортер у нас под ногами все еще ходил ходуном, но он, в отличие от трансмиссии, разваливаться вроде бы не собирался.

Могуч был Годзилла, слов нет. Однако нынешняя пойманная им жертва оказалась ему не по зубам. Не сумев раскусить этот орех, исполин напрочь вывернул себе челюсть. И, не то от досады, не то еще по какой причине, резко поменял курс, начав разворачиваться в сторону реки, которая, по его исполинским меркам, была от него в считаных шагах.

Впрочем, куда бы он ни намылился — уж не топиться ли с горя? — нас с Тиберием пока не волновало. Проблема движущегося Годзиллы встанет перед нами, когда мы отыщем способ, как спуститься с него на землю. И хоть найти такой путь было, теоретически, намного проще, чем в случае со Жнецом, на практике все сложилось не так гладко.

Прежде чем транспортер остановился, сброшенный мной на него «Лототрон» докатился почти до начала стрелы. Паралич «пищевода» биомеха сыграл нам на руку, избавив от погони за убегающим контейнером, но вот сведенные судорогой «челюсти» преподнесли неприятный сюрприз.

Борта заклинившейся в них «Ларги» были деформированы, однако крыша верхней палубы осталась практически неповрежденной. А по краям этой крыши имелось несколько аварийных люков, через которые чистильщикам предстояло покинуть катер и тоже выбраться на транспортер. Сколько их могло эвакуироваться самостоятельно, мы понятия не имели. Но, судя по доносящимся из разбитой машины шуму и возне, как минимум половина находящихся там врагов была еще вполне боеспособна.

Люки начали с грохотом распахиваться, когда мы с Тиберием добежали до середины стрелы. А когда нам оставалось до «Лототрона» всего ничего, у нас над головами засвистели пули и сорванный, но все еще грозный и убедительный голос Грободела гаркнул:

— Стой!!! Стой, а то пристрелю!..

Как ни хотелось мне проигнорировать его приказ, пришлось, увы, ему подчиниться. Промахнуться с такой дистанции Хряков не мог, а значит, он намеренно выстрелил поверх голов, давая нам шанс сдаться живыми. Один-единственный шанс — другого не будет. И следующая очередь полковника, а также очереди выскочивших вслед за ним бойцов ударят нам в спины. На голом и прямом, словно огромная линейка, транспортере у нас отсутствовала всякая возможность спрятаться или попытаться увернуться от выстрелов. И по редким перемычкам стрелы в моем любимом стиле Тарзана не ускачешь. Во-первых, намокшие в снегу перчатки сразу же примерзнут к металлу. А во-вторых, в мороз он слишком скользкий, чтобы удержаться на нем без специальных верхолазных перчаток и обуви. И вниз опять-таки не спрыгнешь. Вряд ли я разобьюсь, упав с двадцатиметровой высоты на глубокий снег (разве что попаду ненароком на камень). Но, зарывшись в него по уши, я не успею выкопаться из сугроба и убежать до того, как на меня наступит ножища Годзиллы, на пути которой я приземлюсь.

Отыграв время на крутом спуске, мы в итоге вчистую продули противнику этот кросс на финишной прямой. Прямо-таки фатальная закономерность: стоит лишь мне взобраться на биомеха-гиганта, как Фортуна вмиг отрекается от меня и вручает мою драгоценную персону в руки злейшим врагам. Что ж, второй побег, и вторая неудача. Деваться некуда, значит, будем сдаваться. Нам не привыкать — в первый раз, что ли?..

Хряков не являлся капитаном «Ларги» и потому не счел зазорным покинуть ее одним из первых. Выглядел он, правда, не слишком браво: сильная хромота на правую ногу, разбитое в кровь лицо, трясущиеся руки… Наверняка полковник вдобавок заработал ощутимую контузию. Но тем не менее ему хватило выдержки собрать в кулак оставшиеся силы и броситься за нами в погоню спустя считаные секунды с момента падения катера.