Уже окончательно проснувшись, он схватил ее за запястья, потянул к себе на постель и придержал. Она дышала ему прямо в лицо — красивая темноволосая женщина, не столь смуглая, как обычно армектанки, возможно, несколько худая, но, несмотря на это, пропорционально сложенная. Слегка резковатые черты лица наверняка не каждому приходились по вкусу, но разница заключалась самое большее в том, что для одних княгиня была просто симпатичной, для других же — очень красивой.

— Ну и как? — спросила она с любопытством, улыбаясь мужу глазами. — Мой господин и властитель доволен?

— Ты суешь мне в постель только старых баб, — пожаловался он, зевая и одновременно с трудом сдерживая улыбку, чтобы челюсти не свело судорогой. — Как я могу быть доволен?

— Она ужасная, — согласилась княгиня. — Немедленно вымойся… Но, погоди-ка, ведь ее высокоблагородие ты сам себе взял. Это не я тебе ее посоветовала!

Княгиня сделала надменное лицо.

— Ох, и буду я сегодня на тебя обижена… Ох, и буду я на всех отыгрываться! И никто мне плохого слова не скажет, все поймут, почему у бедной Реи такое плохое настроение… Это все из-за тебя! — Она снова попыталась стукнуть его кулаком по плечу. — Подлец, подлец! Что ты со мной сделал, как ты мог?

Ему снова пришлось ее придержать. Он придавил ее к постели, сжав щуплые запястья по обеим сторонам головы и усевшись на жену верхом.

— Ты же это обожаешь, — не без повода заметил он. — Лишь благодаря тому, что мы — холодная, неудавшаяся пара, что я тобой почти не интересуюсь, ты можешь мало что не открыто носиться со своими…

— Поклонниками, — договорила она. — Я красивая, умная, вежливая и остроумная, я само совершенство, так что снисходительно позволяю им меня обожать. Тебе же я всегда говорила: правят только мужчинами, женщинам лучше отдаться под опеку. Что у тебя действительно прекрасно получается, должна это признать.

Таким образом стало ясно, чьи слова Аскенез повторял недавно кузену. Впрочем, не стоило сомневаться, что сам он подобной сентенции придумать не мог.

— Мой отец, а еще больше мать, снова бы меня полюбили, если бы я только наконец с тобой развелся, сука.

— Вот еще! Я подарила им троих прекрасных внуков, которых они не выпускают из объятий. Твои братья не торопятся жениться, не говоря уже о том, чтобы заводить детей, а сестрица бесплодна, как доска с дырой.

— И кто тут подлец, Рея?

— Отпусти меня наконец! — капризно потребовала она, когда он наклонился и начал целовать ее в шею. — Ну пусти же… А-а-а! — крикнула она столь громко и пронзительно, что он вскочил, закрыв уши руками. — Мы еще не закончили разговор. Я тебе кое-кого привела.

— Кого? Где он?

— Там. За дверью, за большой дверью, не той потайной в углу. Это парнишка, который служит наместнице Арме, он уже давно пытается к тебе пробиться. После того как его несколько раз отправили восвояси (ну и дураками же ты себя окружил!), он в конце концов пришел ко мне, а я велела ему явиться сегодня сюда. Сегодня — потому, что ты устроил мне на лестнице встречу со своей красивой любовницей и, соответственно, можешь уже совершенно открыто взяться за нее и все это… государство в государстве, которым она заправляет.

Аскенезу хотелось ласкать жену, может быть, спать, в конце концов, он мог даже над ней подтрунивать — но принимать подчиненных наместницы Армы у него сейчас не было никакого желания.

— Угу. И что у него за дело? Скажи мне, раз ты знаешь. Я должен выслушивать неизвестно кого, чтобы узнать о том, что могу узнать от тебя? Ну так чего он хочет?

— Ничего, это не проситель. Он питает какую-то странную неприязнь к ее высокоблагородию, поскольку она, похоже, чем-то его сильно обидела, и теперь жаждет ей отомстить и придумал, как это сделать. Ты ведь знаешь историю с этим пиратским кораблем, который задержали…

— Да, да, знаю.

— Именно благодаря этому парнишке выследили преступницу и старика, который с ней был. Наместница оттягивает процесс, поскольку ей пришлось бы сразу вынести приговор, а она хочет этого старика оправдать. Это, похоже, какой-то ее знакомый, во всяком случае, тот, в ком она заинтересована. Ну и что ты на это скажешь? Скандал — это одно, но ведь злоупотребление властью — еще лучше. Этот паренек за дверью… а какой он симпатичный, немного похож на тебя, черные волосы… — вдруг размечталась она. — Этот паренек может засвидетельствовать, что преступница и старик были в сговоре. Представляешь, какая физиономия будет у наместницы, когда ей придется вынести приговор на основании таких показаний?

Аскенез задумался.

— Значит, эта старая… — он неразборчиво пробурчал какое-то слово, — осмелилась строить козни у меня за спиной? И притом в отношении вопросов, которые касаются только меня? Обычных преступников преследуют по моему распоряжению. Трибунал обязан полностью мне повиноваться!

— Вот видишь! — торжествующе сказала она. — Хочешь увидеть ее лицо, когда будут вешать этого старика? Или лучше пусть она его освободит, а ты пожалуешься в Кирлан и ее скомпрометируешь? У тебя есть свидетель, так что достаточно немного покопаться, и можно доказать, что процесс велся недобросовестно, — напомнила она, так как Аскенез готов был запутаться в подобной интриге; он умел лишь соблазнять женщин.