Кубанская Конфедерация. Посёлок Лесной

16.11.2056

Бежал я долго, и лёгкие уже отказывались прогонять через себя воздух, лицо было исцарапано ветками, а полушубок измазан в болотной грязи и изорван сразу в нескольких местах. Хотелось упасть на покрытую первым снежком землю, ухватить прохладу в ладони, размазать эту смесь по лицу и хотя бы таким способом остудить его, горящее от прилившей к щекам крови. Нет, останавливаться было нельзя, и, превозмогая усталость, пересиливая слабость тела, я заставлял себя переставлять ноги и бежать.

Позавчера мне исполнилось семнадцать лет, и, по меркам родного государства, я стал совершеннолетним. Празднование этого события у меня, сироты, пять лет назад оставшегося без родителей и проживающего на попечении общины, в батраках у старосты, выглядело вполне обычно: распитие самогона на конюшне с товарищами, такими же, как и я, временно подневольными работягами, и здоровый сон. В общем, день как день и прошёл он вполне предсказуемо. Мой последний день в родном посёлке Лесном, который расположился в лесах неподалёку от хребта Пшаф с одной стороны и городом Горячий Ключ с другой.

Ситуация вышла из-под контроля около полуночи, когда ко мне в каморку проникла Верка, младшая дочка старосты, крепкая двадцатилетняя деваха, весьма разгульного образа жизни, которую батя никак не мог пристроить замуж. Не сказать, чтоб она была страшненькая или имела какой-то физический недостаток, врать не буду. На вид Верка вполне нормальная и довольно симпатичная девушка, вот только мужиков любила сверх всякой меры, и, наверное, не было в нашем посёлке такого представителя сильного пола, с которым развесёлая Старостина дочка не провела бы ночь. Хм, видать, пришла и моя очередь.

Не зажигая восковой свечи, стоящей в изголовье моего топчанчика, Верка скинула с себя шерстяное платье и залезла ко мне под одеяло. Тело её было жарким, хотелось обхватить его руками и мять, прикасаться ладонями ко всем манящим выпуклостям, но было как-то боязно. Впрочем, девушка полностью взяла инициативу на себя, и у нас всё сладилось очень даже удачно, три раза подряд.

Уснули мы в обнимку, а когда рано утром я проснулся, то обнаружил, что надо мной нависают четыре бородатых лица. Одно лицо принадлежало старосте Никите, крепкому дяде с мощными кулаками, местному корольку, а три других — его амбалистым сыновьям: Семёну, Игнату и Петру.

— Вставай, зятёк. — Староста ласково, как родному, улыбнулся мне, обнажив жёлтые прокуренные зубы.

Мне стало не по себе от таких слов, и я оглянулся на Верку, которая показала из-под одеяла свою сонную растрёпанную мордашку и недоуменно разглядывала отца с братьями.

— Чего это, сразу зять? — попробовал я отмазаться. — Дядя Никита, что за дела? Ты ведь знаешь, я теперь свободен и сам определяю, что мне делать и куда идти? Какой зятёк? Ничего не знаю.

— Ах ты, курвец, — улыбка не только не покинула лицо старосты, но стала ещё шире, — мою девочку, цветок нераспустившийся, совратил, а теперь в кусты? Нехорошо так поступать, Сашко, неправильно. Придётся тебе жениться на моей дочке. Ты не переживай, свадьбу в три дня сыграем, дом вам выделю, хозяйство какое-никакое, коровку, свинок, и станешь ты справным крестьянином, честным жителем Лесного.

— А если я не соглашусь?

— Тогда назовём тебя насильником и кастрируем, всё по закону.

— Папаня, — вклинилась в разговор Верка, — а чего это вы здесь? — Она, как сытая кошка, потянулась всем своим дебелым телом, и её горячее бедро коснулось моего.

— Да вот, доча, замуж за Сашку Грамотея тебя выдать хочу. Ты не против?

Верка повернулась ко мне, окинула оценивающим взглядом и своими словами подписала мой приговор:

— Нет, не против, справный мужик и мужем хорошим будет. Молод, правда, конечно, но это ещё и лучше.

— Ну, — староста встал с табуретки, на которой сидел, — раз все согласны, счастья и любви вам, дети. Благословляю вас. Совет и любовь, как говорится.

Никита и его сыновья покинули мою комнатку, а я задумался. Да, хитёр староста, одним махом два дела делает: дочку беспутную пристраивает и меня, единственного грамотного человека из молодёжи, кто в посёлке живёт, на землю сажает. Зря я с ним на прошлой неделе разговор завёл, что в город уйти хочу, ой, зря. Оно-то, конечно, жениться я не против, и хозяйство завести, и дом, и детишки чтоб были, психология деревенская во мне крепкие корни пустила, но в семнадцать лет о свадьбе думать рановато, и не с Веркой мне моё будущее виделось.