— Не важно чем. Важно, что меня купили колизейские.

— Ну-ну. И часто ты выходила на арену?

— Только один раз.

— А потом? Сбежала? После первого боя?

— Да. — Голос дикарки стал тише и глуше.

Неприятные воспоминания? Ну что ж, раз пошла такая пьянка, то давай, подруга, не молчи, выкладывай все… Откровенность за откровенность.

— Как тебе это удалось?

Раньше Борис вообще не представлял, что такое возможно — сбежать из колизея.

— Ты действительно хочешь это знать, пятнистый?

— А ты действительно можешь рассказать всю правду?

Она размышляла недолго.

— К гладиаторам иногда пускают посетителей, — начала чернявая. — За большие, за очень большие деньги.

— Зачем? — не понял Борис.

— Интимные встречи, пикантные свидания… — дикая скривилась. — Есть любители острых ощущений, которым в кайф поразвлечься с теми, кого завтра ждет смерть на арене. Давняя, между прочим, традиция. К мужчинам-гладиаторам приходят женщины, к женщинам-гладиаторам — мужчины. Хотя иногда бывают и исключения. Ну, разные встречаются извращенцы… Гладиатора заковывают в наручники, чтобы чего не вышло, и оставляют наедине с клиентом или клиенткой в комнате без видеокамер и прослушки. Охрана ждет снаружи.

Борис молча слушал дальше.

— Меня посетил один такой перед боем, — продолжала чернявая. — Думала, озабоченный денежный мешок. Оказалось — нет, не озабоченный. Просто денежный мешок. Бизнесмен, мать его! Он ко мне даже не притронулся. Зато предложил кое-что, от чего глупо было бы отказываться.

— Хотел тебя выкупить? — попробовал угадать Борис.

— Он хотел на мне заработать. Дал две таблетки. Очень дорогие и редкие препараты, как он объяснил. Одна пилюля полностью снимает болевой порог. Другая — мощнейший допинг. Если принять обе перед боем… В общем, у меня были все шансы выжить на арене и оказаться в числе победителей.

— А ему-то с того какая выгода? — не понял Борис.

Из-за решеченного окна раздался нервный смешок.

— Знал бы ты, какие деньжищи он на меня поставил! Участники гладиаторских тотализаторов выкупают у колизейских копии досье на бойцов и, изучив их, делают ставки. На меня не ставил никто. А когда неприметный аутсайдер вдруг выходит в фавориты, делаются состояния. Теперь понятно?

Борис кивнул.

— Но те таблетки, которые он тебе дал… Это, наверное, незаконно?

— А кто и как о них узнает? Гладиатор, победивший в боях, никогда не расскажет об истинной причине своей победы. За использование допинга предусмотрено наказание. Причем наказывают только бойца. Хотя я не удивлюсь, если организаторы боев получают свой процент от подобных неожиданных выигрышей. Тогда и вовсе все получается шито-крыто.

— Так значит, ты победила в том бою и… И что?

— Я не победила, пятнистый. Я приняла только одну пилюлю. Обезболивающую. В бою подставила голову под удар. Так, чтобы не насмерть, конечно. Но получила свое хорошенько. Притворилась мертвой. Наверное, мой клиент был очень расстроен.

— И тебе поверили? — с сомнением проговорил Борис.

— Вся башка была в крови — почему нет? Потом проверяли ошейником…

Борис вспомнил жуткий шрам на шее девушки.

— Как?

— Как обычно. Включали и жгли шею. В каждом гладиаторском ошейнике вмонтирована быстро разогревающаяся спираль. Как в кипятильнике.

Дикая улыбнулась улыбкой, похожей на оскал.

— Когда тебя палят — запашок еще тот… Но пилюля действовала. Боли я не чувствовала.

— Что было потом?

— Потом меня вывезли из колизея вместе с другими трупами. Привезли к печке.

— Куда? — не понял Борис. — К какой еще печке?

— ГМК. Городской мусоросжигательный комплекс. При нем и крематорий тоже есть. Трупы в Ставродаре обычно сжигают.

— И почему же тебя не сожгли заживо?

— Повезло, — уклончиво ответила она. — Здорово пригодилась вторая пилюля. В общем, я выбралась из города.

— Как? Вылетела через трубу крематория, что ли? Как ведьма?

— Что-то вроде… — хмыкнула чернявая.

Борис понял: подробностей побега он от нее не дождется. Если они вообще есть, эти подробности. Если девчонка не сочиняет.

— Потом, уже за городом, начался отходняк, — продолжала она. — Голова, шея. И так, вообще…

Борис поморщился:

— То, о чем ты говоришь, невозможно.

— В этой жизни возможно все, пятнистый. Возможно выбраться из такой ямы, откуда обычно не выбираются. Возможно туда же упасть с самой вершины. Возможно даже люто возненавидеть работу, о которой так мечталось совсем недавно. Разве нет?

М-мать твою! Он и не заметил, как его подцепили на крючок откровенности. Установили незримую связь и снова заводят непонятный, скользкий какой-то разговор.

— То, что я замочил дикую малолетку, еще ничего не значит, — угрюмо пробормотал Борис. — Просто с непривычки…

— Значит, еще как значит, пятнистый… — с ласковой ехидцей перебила она. — И именно потому, что с непривычки.

— Хватит, — Борис раздраженно мотнул головой. — Я больше не хочу об этом говорить.

— Но все же говоришь. И чего тебе нужно от этих разговоров? Прощения? Отпущения? Понимания?