Общими усилиями Доминик с Нормой Шесть взгромоздили Кетчума на кровать. Его эрекция не спадала, только член качнулся, словно флюгерный шест под напором сильного ветра.

— Тогда кто убил Счастливчика? — спросила Пам.

— Наверняка это Бержерон, — ответил Кетчум. — Его штамповочный молот был похож на мой.

— И Бержерон той ночью не трахал дурочек из Эррола! — усмехнулась Пам.

Кетчум лежал с закрытыми глазами и улыбался. Повару жутко хотелось вернуться за книгой и посмотреть, какие слова его друг успел подчеркнуть в «Идиоте». Он был готов и в окно выпрыгнуть, только бы не видеть этой фундаментальной эрекции.

— Слушай, ты проснулся или спишь? — спросил Кетчума повар.

Похоже, Кетчум снова ушел в глубины сна. Возможно, сейчас он ехал третьим классом в поезде «Варшава — Санкт-Петербург». Кетчум только недавно попросил у повара этот роман, и вряд ли Норма Шесть успела дойти до конца первой главы, когда странное происшествие прервало то, что Кетчум называл «разогревом».

— Пойду-ка я домой, — сказал Доминик.

Эрекция Кетчума слабела, возвещая конец вечерним развлечениям. Однако Пам так не думала. Глядя на повара, она стала расстегивать фланелевую рубашку.

Это был открытый призыв. Кровать стояла почти впритык к стене, но Норма Шесть загородила собой узкий проход. Чтобы обойти ее, повару пришлось бы топать прямо по кровати и переступать через Кетчума.

— Начнем, Стряпун, — подзадорила его Пам. — Покажи мне, что у тебя спрятано.

Она швырнула рубашку на кровать, прикрыв лицо Кетчума, но отнюдь не его опавший член.

— Она была… немного заторможенная, — пробормотал из-под рубашки Кетчум. — Сама она не из Эррола. Из Диксвилл-Нотч [42] .

Должно быть, это относилось к женщине из «Умбагога», в чьей постели он проводил время в ночь убийства Пинетта Счастливчика. (Исчезновение обоих штамповочных молотов, возможно, просто совпадение.)

Норма Шесть порывисто схватила повара за плечи и буквально втиснула его лицо между своими грудями. Никакой двусмысленности. Повар вспомнил о методе Геймлиха. Он нырнул под ее руки и оказался сзади. Потом его руки сомкнулись на диафрагме Пам, под ее красивыми грудями. Нос Доминика упирался ей между лопаток.

— Норма Шесть, я не могу этого сделать. Кетчум — мой друг, — сказал повар.

Пам без труда вывернулась из его захвата. Ее длинный крепкий локоть ударил повара в лицо и рассек верхнюю губу. Потом голова Доминика оказалась под мышкой у Пам. Щека его упиралась в ее правую грудь.

— Если ты позволишь ему найти Эйнджела, ты ему не друг. Слышишь, Стряпун? Из-за этого проклятого мальчишки он места себе не находит. Если ты дашь ему увидеть тело — или что там осталось, — никакой ты Кетчуму не друг!

Они катались по кровати рядом с неподвижно лежащим Кетчумом. Повар задыхался. Он сумел дотянуться до плеча Нормы Шесть и ударил ее в ухо. Она тут же припечатала его тяжестью своего тела к кровати, зажав не только голову с шеей, но и правую руку. Тогда повар неуклюже ударил ее левой: сначала в скулу, потом в нос, висок и снова в ухо.

— Эх, ты и драться-то не умеешь, Стряпун! — презрительно бросила ему женщина.

Пам слезла с него. Повар знал, что еще не раз вспомнит, как лежал здесь, рядом со своим храпящим другом. Он глотал воздух. А от аквариума все так же струился призрачный зеленый свет, и рыбы, если они жили в мутноватой воде, сейчас, должно быть, потешались над ним. Пам подхватила один из лифчиков и стала надевать, повернувшись к повару спиной.

— Если уж вам так приспичило искать, возьми с собой Дэнни и отправляйся туда пораньше. Ищите Эйнджела вдвоем, пока не приехал Кетчум. Но не показывай ему тело! — выкрикнула она.

Спящий Кетчум стащил рубашку с лица. Глаза его оставались закрытыми. Пам застегнула лифчик и теперь сердито влезала в безрукавку. Доминик подумал, что и это он тоже запомнит: ее джинсы без ремня, приспущенные на костлявых бедрах, и раскрытую ширинку, откуда проглядывали светлые лобковые волосы. Она одевалась торопливо, а может, это просто была ее манера одеваться.

— Выметайся, Стряпун, — бросила она повару.

Доминик еще раз взглянул на Кетчума. Теперь тот прикрыл лицо гипсовой повязкой.

— Кетчум показывал тебе лицо твоей жены, когда он ее нашел? — спросила Пам.

Доминику очень хотелось забыть, как он слезал с кровати и пробирался по узкому проходу. Норма Шесть вторично загородила ему путь.

— Отвечай! — потребовала она.

— Нет. Кетчум не подпустил меня к ней.

— Потому что Кетчум вел себя как твой друг, — сердито сказала Пам, пропуская его к двери. — И не забудь: там не хватает одной ступеньки.