Когда отец бывал в отъезде, а у него самого не было тренировок и соревнований, Джо проводил выходные у деда в Браттлборо. Нередко и его друзья по Нортфилд-Маунт-Хермону вместе с родителями приезжали пообедать в итальянский ресторан Тони Эйнджела. Иногда Джо помогал деду на кухне и в зале. «Как в старые времена», — думал повар, наблюдая за внуком. Впрочем, не совсем так: старшеклассника Джо Тони Эйнджел видел гораздо чаще, нежели старшеклассника Дэнни. Неудивительно, что у деда с внуком установились особые отношения. Имея такого помощника, как Джо, Тони мог позволить себе отдохнуть. Повар ловил себя на мысли, что сына, когда тот был в возрасте Джо, он критиковал чаще и серьезнее. А внук был его любимцем.

Однокашникам Джо очень нравился Кетчум.

— Этот свирепый мужик со шрамом — он что, твой дядя? — часто спрашивали ребята.

— Нет. Кетчум — давний друг нашей семьи. Раньше он работал на лесосплаве.

— А скажи, Джо, тот рослый человек с крепким рукопожатием когда-нибудь занимался борьбой? — однажды спросил тренер. — Мне кажется, занимался. У него прекрасные данные.

— Официально он не выступал, — уклончиво ответил Джо.

— Ты не знаешь, откуда у него этот шрам? — продолжал расспросы тренер. — Похоже, его здорово ударили по голове.

— Нет. Это не от состязаний. Память о медведе.

— О медведе?

— Только не спрашивайте у Кетчума, — попросил Джо. — Жуткая история. В лесу на него напал медведь. Кетчум не хотел убивать его, но пришлось. А вообще-то он любит медведей.

Джо Бачагалупо унаследовал от отца не только внешнее сходство, но и частичку творческого воображения. Однако Дэнни тревожила в сыне заметная безудержность. Нет, не безудержность воображения. Это никак не проявлялось в его борцовских поединках. Там парень усвоил «технику безопасности» и вел себя вполне благоразумно. Но Дэнни был уверен: в Джо есть черта, которая не передалась ему ни от него, ни от деда.

Возможно, вкус к риску Джо унаследовал от своей матери. Кэти Каллахан любила рисковать. Джо обожал скорость. Ему нравилось стремительно нестись на лыжах, стремительно гнать машину. Его отношения с девушками отличались еще большей стремительностью. Дэнни казалось, что сын слишком рискует.

— Может, это у него от Кэти, — сказал Дэнни, делясь своими мыслями с отцом.

— Возможно, — лаконично ответил повар.

Тони Эйнджелу не хотелось думать, что его любимому внуку передались привычки той ужасной женщины.

— А может, Дэниел, это у него от твоей матери. Ведь Рози любила рисковать. Спроси Кетчума, он подтвердит.

За время, потраченное на рассматривание материнских фотографий, Дэнни мог бы написать роман. Но, узнав правду о странных отношениях матери с отцом и Кетчумом, он прекратил это занятие. Он даже попытался отдать снимки отцу, но Тони Эйнджел их не взял.

— Нет, Дэниел, они твои. Я и так ее отчетливо вижу. Вот здесь, — добавил он, постучав по виску.

— Тогда Кетчуму предложу.

— У Кетчума достаточно фотографий твоей матери, — сказал повар.

Когда они с отцом спешно уехали из Извилистого, Дэнни жалел, что между страницами материнских книг остались ее снимки. Впоследствии Кетчум прислал ему часть фотографий. «Вот, нашел в одной из ее книг, — обычно писал сплавщик. — Думаю, тебе будет приятно».

Дэнни нехотя оставил снимки матери у себя. Джо нравилось их рассматривать. Возможно, повар был прав и от бабушки, которую Джо никогда не знал, ему передались «гены риска». От нее, а не от Кэти. С фотографий на Дэнни смотрела красивая женщина с выразительными синими глазами, и не было в ее образе ни намека на пьяную бунтарку, увлекшую двоих пьяных мужчин на черный лед Извилистой. Об этом снимки Рози Бачагалупо, в девичестве Калоджеро, умалчивали.

Тони Эйнджел не решался спросить сына напрямую, замечал ли тот пристрастие Джо к выпивке. Вопросы всегда были косвенными, в форме намеков.

— Может быть, иногда, на их вечеринках, — говорил отцу Дэнни. — В моем присутствии Джо не пьет.

— На глазах у родителей все дети паиньки, — вздохнул повар.

Поразмыслив над словами отца, писатель Дэнни Эйнджел понял, что повар прав. Это не пустое беспокойство. О некоторых сторонах наследия Кэти Каллахан забывать нельзя. А Дэнни знал о Кэти больше, чем хотел бы помнить. Прежде всего, ее бесконтрольное пьянство. У Кэти оно сочеталось с отнюдь не эпизодическим курением марихуаны. Когда они жили вместе, он травкой не более чем баловался. Но Кэти любила забить косяк, и как следует.

Возможно, кто-то не согласится, что Уиндемский колледж забился в предсмертных судорогах еще до конца Вьетнамской войны, но это так. С одной стороны, уменьшение числа призываемых в армию (а затем отмена обязательного призыва), и с другой — неспособность администрации расплачиваться по кредитам привели в 1978 году к закрытию колледжа. Дэнни Эйнджел почувствовал признаки заката Уиндема намного раньше. В семьдесят втором он покинул колледж, согласившись вернуться в Айову и преподавать в Писательской мастерской. Роман «Отцы Кеннеди» еще не был написан, и тридцатилетнему автору приходилось зарабатывать на жизнь преподаванием. А для сочетания работы и творчества Айова-Сити был лучшим местом. (Когда есть серьезные студенты, занятые собственным творчеством, у тебя достаточно времени, чтобы писать самому.)