Фургон повел единственным стволом перекошенного пулеметного блистера и выдал длинную спотыкающуюся очередь в самую гущу неприятеля. Потом обезображенный «Дикобраз» подполз к яме. Из выбитого окна ходовой рубки высунулся Динга – без шлема, с худым, каким-то фиолетовым лицом, но – живой! Живой! Не вступая в разговоры, он бросил вниз тросы. Неужели и лебедка действует?! В такое чудо было трудно поверить! Фургон натужно загудел, и «Котенок» рывком поднялся из ямы-западни, готовый продолжать бой. Но сражаться было не с кем. Противник отступил, вокруг галдели лишь дикари-союзники. Лугс, конечно, не стал бы им слишком доверять, но Динга уже вылез из своей раскуроченной машины и что-то вещал окружившим его коренастым меднокожим аборигенам. Барону оставалось только присоединиться к торжествующим победителям.

Поговорить с воскресшим бортинженером никак не удавалось. Он просто не слышал задаваемых через стекло вопросов. Так и подмывало поднять забрало шлема, тем более что бортинженер, похоже, чувствовал себя в здешней атмосфере совершенно нормально. Дикари между тем деловито сносили убитых и тяжелораненых в одно место. Что, интересно, должно последовать за этим – погребальный костер или пиршество каннибалов?

По воздуху пронесся свист, вверху, под самыми облаками парила тройка диковинного вида существ – меж размашистых крыльев с радужными перьями какие-то блестящие ребра с шипами. А больше – ничего, ни головы, ни хвоста! Просто Смерть-Птица из детской сказки! Баг поднял карабин, видно думал подстрелить диковинный образец местной живности. Но тут дикари опять все разом загалдели. Динга тоже закричал, чтобы не смели стрелять, его-то как раз через внешний микрофон хорошо было слышно. Бортинженер стал переводить возражения аборигенов. Впрочем, Лугс и сам кое-что понял из их возгласов.

Как ни странно разговаривали туземцы действительно на пантианском. Прадед барона, до того как отправиться из Метрополии на юг с адмиралом Гарром, успел повоевать вместе с маршалом Тоцем на севере. Из в Запроливья он вывез в Алай несколько семей тамошних варваров. Их потомки продолжали служить баронскому роду. В детстве, играя с детишками слуг, Лугс выучился их языку. Как он понял, дикари оставляли своих убитых как раз для Смерть-Птиц. Те уносили тела к демонам, чтобы они вернули погибшим жизнь, очевидно – в новом рождении. Ну что же, оставлять мертвецов стервятникам – всё же меньшее варварство, чем употреблять в пищу самим…

* * *

Бага, к его неудовольствию, оставили дежурить в бронеходе. Теперь один должен постоянно быть на карауле. В жилом куполе еле растолкали Вин, умудрившуюся проспать всю битву с айгонцами (или пантианами, каковыми они действительно оказались). Медик непонимающе уставилась на Динга, видимо, решив, что продолжает видеть сон. Потом с диким визгом бросилась ему на шею. Да, хорошо, что Баг не лицезрел подобной нежности.

Динга обрушился на еду, не прекращая говорить с набитым ртом о своих приключениях. Во-первых, он был убежден, что действительно умер, разбившись при падении фургона. О своем посмертном существовании у него сохранились неясные воспоминания. Вроде бы он видел себя со стороны и как бы сверху, а над его телом склонились разговаривавшие на непонятном языке люди в ярких и легкомысленных одеждах. «Воскрес» же бортинженер, придя в себя рядом со стойбищем аборигенов.

Вин к тому времени уже увели к лагерю, а он сам решил попробовать починить «Дикобраз». Пантиане, впечатленные его битвой с хищными конусами, помогали как могли – главным образом, грубой физической силой. Впрочем, островитянин был убежден, что ему незримо содействовал кто-то еще, иначе собрать так скоро машину из разломанных частей было бы невозможно. Узнав о нападении на экспедиционную базу, Динга уговорил племя поспешить на помощь и явился как раз вовремя.

Не успел Динга закончить с едой, как Вин потянула его на обследование. Барон решительно поддержал медика. Бортинженер, хотя и производил впечатление совершенно здорового, явно заговаривался – посмертные видения, незримые помощники… Возможно, последствия контузии. Конечно, едва ли на самом деле островитянин упал с километровой скалы, наверное, его выбросило на ближайшем уступе. Но головой всё равно вполне мог стукнуться сильно. Нельзя было исключать и инфекцию – сколько времени пробыл без шлема!

Вин уже прощупывала раздетого до пояса бортинженера длинными сильными пальцами. Результаты обследования, похоже, поставили ее в тупик:

– Готова ручаться, что у Вас в нескольких местах был перебит позвоночник и повреждено основание черепа. А вот эти шрамы – следы открытых переломов, причем очень сложных, похоже, что осколки костей пробили внутренние органы. Такие травмы обычно называют несовместимыми с жизнью… Даже если после такого выживают, до полного восстановления проходят месяцы и годы.

– Ну, возможно, уважаемому Динге как раз и пришлось годы назад перенести подобные переломы, – осторожно предположил барон.

– Я наизусть знаю медицинские карты каждого члена экипажа! – отрезала Вин, гневно сверкнув глазами.

– Ну, если бы что-то такое имелось в медицинской карте, это означало бы автоматическое исключение из отряда космонавтов, – командир со значением взглянул на бортинженера. – Признаюсь, что, например, в моей карте отсутствует запись о перенесенной в детстве пневмонии.

– А анализ крови?! Наша экспресс лаборатория чуть не сошла с ума! – закипела медик.

– После прогулок без шлема в здешней атмосфере можно ожидать чего угодно… На всякий случай, для профилактики, введите всем препарат селезенки вепря Ы. Вас же, Динга, извините, отправляю в карантин, отдохните после всего пережитого. Заодно составьте отчет о своих действиях в мое отсутствие. Я его приложу к показаниям Вин. Пока же ограничусь устным взысканием. Вы всё же всех нас спасли.

– Скажите, командир, – Динга натягивал на плечи новую куртку. – А каковы Ваши планы на дальнейшую работу экспедиции? Надо бы еще раз попробовать забраться на Белую скалу. Бронеход хищным конусам будет не по зубам.