Ах, боже мой!

Сережа встряхнул велосипед и поднял взор от дороги. В нос ему ударил запах гари. Пожар? Молодой человек поспешил вперед и очень скоро увидел перед собой клубы черного дыма, языки огня и суетящихся вокруг людей. Горела церковь Святой Троицы, единственный православный храм в округе. Уже прибыла пожарная команда, окрестные жители, православные и лютеране, спешили на выручку. Сережа бросил велосипед у дороги, включился в работу и принялся подносить ведра с водой и засыпать песком огонь.

– Что случилось-то? – спросил он на ходу у мужика, катившего бочку.

– Да говорят, молния ударила в дерево, от него и загорелось.

– А разве была гроза? – изумился Сережа. Впрочем, пока он шел по дороге и предавался печальным размышлениям, что-то, кажется, и впрямь громыхало вдали, да только он не обратил на это внимания. Дождь, гроза – какая разница!

В это время раздался странный звук, треск, здание церкви покосилось и начало крениться, заваливаясь набок, как карточный домик.

– Спасайся! Разойдись! – послышались крики.

Храм рухнул со стоном, подобно умирающему человеку. В небо взлетел огромный столб ярких веселых искр. И в тот же миг раздался чей-то ужасающий крик, почти вой. Это кричала матушка, жена старенького попа, погребенного под крышей рухнувшей церкви. Толпа ахнула, кто-то заплакал, кто-то молился.

– Господи, прими его душу!

Сережа перекрестился и прошептал молитву побелевшими губами. На душе у него стало черно, как от пожара вокруг.

Разразившаяся вдруг гроза застала молодых людей недалеко от дома. Промокшие до нитки, они вбежали на веранду просторной дачи, отряхивая с себя воду. Полина Карповна встретила молодежь легким ворчанием: уж больно долго их не было, да еще под дождь попали, насквозь вымокли…

– Ну, показывайте вашу добычу. И это все? Сынок, опять Розалия Марковна больше всех набрала! Зина, а что с твоей корзиной приключилось?

– Я, маменька, споткнулась о корягу, упала прямо на корзинку, она и сломалась, – понурилась дочь.

– Вечно с тобой что-нибудь эдакое случается!

Позвали молодую финку-чухонку, помощницу повара. Та с недоумением воззрилась на грибы: разве можно это есть? Однако безропотно потащила корзины в кухню.

– Забавные эти чухонцы! – засмеялся Анатоль. – Не признают белых, коровий гриб у них такой сорт называется!

– А какие грибы они признают? – поинтересовалась гувернантка.

– Да, кажется, только лисички.

Девушки поспешили наверх, переодеваться. Анатоль замешкался внизу. Ему показалось, что мать хочет сказать ему нечто особенное.

– Что, маменька?

Лицо Боровицкой приняло торжественное и немного загадочное выражение.

– Я сегодня получила очень важное известие, – она сделала паузу. Сын нетерпеливо переминался с ноги на ногу, желая поскорее снять сапоги. – Гнедины прибыли! Они тут, неподалеку! На курорт приехали, отдыхать! – выпалила Полина Карповна.

– Да? – Анатолий не знал, как ему следует отнестись к этой новости.

– Они с Тосенькой приехали. И к нам заедут, может быть, даже погостят день-два.

– У нас? Погостят? – испугался Анатолий.

– А отчего ты волнуешься? – Полина Карповна не поняла причины волнения сына. – Я всю зиму их приглашала. Я надеялась, ждала. Простыни новые припасла. Серебро столовое с собой сюда прихватила. Нам нечего стыдиться, мы сможем их и на даче принять пристойно. За стол тоже можешь не волноваться, даром я, что ли, из Петербурга вожу с собою повара, никогда не нанимаю местную прислугу, чтобы не оконфузиться!

– Да я вовсе не о том, маман! – Анатоль с досадой махнул рукой и хотел было устремиться к себе, наверх.

– Постой! – она придержала его за рукав. – Я понимаю твое волнение. Я тоже сама не своя от этой новости. Но ведь это как раз то, о чем мы все тайно мечтали: наконец появилась для тебя такая возможность. Такая партия! Такая удача! Они смирились, они сами ее сюда везут, пойми это! Ты не должен упустить эту возможность! Ведь Гнедин-то – действительный статский советник! Какую протекцию он может оказать своему будущему зятю!

Анатолий замычал что-то нечленораздельное, замотал головой и вырвался из цепких пальцев матери.