– Горжусь! – оценила сестрица. – И что, Степан Сергеевич, ты, выходит, остепенился? Можно ожидать совместного жития?

– Зачем? – искренне удивился Степан. – Ни мне, ни ей этого не надо!

– Ох, братишка, плохо ты знаешь женщин! – поясняла многомудрая сестрица. – Что тебе не надо, это понятно, а вот ей точно надо!

– Не думаю.

– Ну и какая тебе нужна женщина в таком случае, если Вера тебя не устраивает, чтобы жениться? – возроптала Анна.

– Комфортная, – ответил Степан, приступив ко второму блюду.

Анна выглядела пораженной до глубин души.

– Ты что, серьезно? – не поверила она.

Степан кивнул, не понимая, чем это так сестрицу проняло и что такого он сказал потрясающего до культурного шока.

– Слушай, Больших, а ты ничего не перепутал в жизни?!

Когда она злилась на него или хотела что-то растолковать, частенько обращалась к брату по фамилии.

– Может, тебе коврик в ванной поменять или матрац на кровати? Але, гараж! – И она помахала перед его лицом рукой. – Мы говорим о живой женщине, а не о предмете мебели! Живой! Со своими привычками, характером, комплексами, болячками, переживаниями, требованиями, трудностями! Ты не забыл, что это такое?

– Я не собираюсь жениться, что ты разошлась? – остудил ее возмущение Степан.

– А почему? – искренне и серьезно спросила Анька.

– Я уже был женат, если помнишь, мне хватило! – недовольно огрызнулся Степан.

– Да не был ты женат! – громко воскликнула Аня.

Некоторые посетители с любопытством посмотрели на их столик, но ничего интересного не последовало, и любопытствующие вернулись к своим тарелкам. А Степан посмотрел на сестру, удивленно подняв брови, огорошенный странным заявлением.

– Вы женились во сколько? В двадцать три? – почему-то зло говорила она. – А на фига? Ладно бы по залету, вынужденно семью создавали. Даже я, малолетка, понимала, что не такая у вас безумная любовь, что вы друг без друга жить не можете! А так вы решили узаконить занятия сексом, переквалифицировав их в поощряемое государством размножение! И женились-то потому, что была бабушкина квартира! Вот если б перед вами маячила перспектива жить либо с ее родителями, либо с нашими и со мной в придачу, вы бы поженились?

Она кипела негодованием, его младшая сестренка, понимавшая и чувствовавшая больше его, старшего брата, что-то такое про жизнь и про самого Степана.

«Женились бы? – задумался он и сделал открытие: – Вряд ли! Да, вряд ли! Действительно, не такая уж безумная любовь у нас была, что мы дня друг без друга прожить не могли и все равно где жить, лишь бы вместе! Права Анька, вряд ли женились бы!»

А сестрица его размышления и выводы прочла с его лица, как с листа текст.

– Вот именно! – тем же недовольным тоном, с напором сказала она. – Вот ты сейчас, с высоты своего возраста, понимаешь, что двадцать три – это детский сад, подростковая группа? Время было совсем другое, и, может, что у вас и получилось бы, если бы все оставалось как раньше – карьеры, зарплаты, уважение к врачам. А как бабахнуло, два перепуганных ребенка кинулись друг к другу с требованием: «Ты меня должен успокоить, поддержать, помочь!» – «Нет, ты меня! Чего тебя успокаивать!» Ты знаешь, почему вы ребенка не родили?

– Видимо, ты знаешь лучше, – давно перестав есть, внимательно слушал ее Степан, тихо заводясь.

– Потому что не хотели цементировать свой брак! Делать его ответственным, а не по причине всяких там трудностей и безденежья! Зачем вам еще и ребенок?! Вы каждый к себе требовали повышенного внимания, как к ребенку! Не был ты женат, не брал на себя ответственность за семью, жену, детей! И жены у тебя не было – она тоже ответственности за тебя и семью брать не хотела! И потом, что такого страшного ты пережил, что тебе хватило?! Вы не дрались в суде за каждую шмотку, не втянули в грязные разборки родных и близких, не делили ребенка пополам! Что такого непереносимого до стойкого отвращения к браку?

Она посмотрела на него в ожидании ответа. Он молчал, не ответил. А что отвечать?

– Знаешь, – сбавив напор, задумчиво продолжила поучения сестрица, – я ведь Надюху понимаю, почему она тебе устроила такой развод. Не оправдываю, но понимаю. Ей хотелось, чтобы ты оценил все, что она делала. Оценил, похвалил, признал, что она молодец и спасла вашу семью. А ты высокомерно отвергал все ее начинания. Ей казалось, что только она во всем права, и убеждена была, что не для себя делает, а для вас. Это потом уже так втянулась в бизнес, оказавшись талантливой и удачливой бизнес-леди, что он для нее стал главным в жизни, а начинала-то она с идеи о благополучной материально семье.

– А я, значит, не оценил, гад такой, и поделом мне по мордасам? – возмутился Степан.

Анька снова повысила голос, отчитывая его с вдохновением:

– Ну, наваляла тебе Надюха, так что с того? Ей тяжелее, она женщина и уверена, что ты ее обидел! Можно подумать! Натерпелся он! Теперь по Верам отсиживается!

– Анька, что ты орешь на меня? – спокойно спросил Степан.

– Да потому и ору, что люблю тебя, непутевого! И возмущаюсь глупостью твоей! Ты боишься и избегаешь того, что никогда не пробовал: настоящей любви, настоящей семьи, детей, настоящей женщины рядом! Твоей!