— Что?

— Ты не подумал, что твоя Маша вовсе не там, а тебя туда нарочно заманивают? Та ненормальная брюнетка, например?

— Подумал. Но мне сейчас лишь бы с Машей ничего не случилось, остальное неважно.

— Не скажи, не скажи.

— Я все равно пойду. Что мне еще делать?

— Ладно, ладно. Только подожди. Может, того Сергея из ментовки позвать? С ним и пойдешь? На всякий случай?

— Будет поздно, Руслик. Даже если ты его и застанешь дома.

— Хорошо, но я ему все равно позвоню, скажу адрес.

— Звони. Только пусть мчится туда на всех парах.

Андрей бросил трубку, выбежал из комнаты. Даже ключ не взял, просто захлопнул дверь. Мать все равно скоро придет, но даже будь она в ночную смену, это не имело значения. Только бы с Машей ничего не случилось.

Если тревога ложная, и все обойдется, он готов хоть всю ночь спать в подъезде, сидя на ступеньках.

Она шла по этой прокуренной комнате, как под гипнозом. Ей было дурно. Ни от шума и дыма, ни от запаха пота и общей нездоровой обстановки, это не имело значения. Причина была в ином.

Она ждала, что вот-вот увидит своего Андрея.

То, во что она по-настоящему не верила до последнего мгновения, сейчас произойдет. Это уже решено, предначертано, раз уж Маша сама пришла сюда. То, чего не могло случиться даже в нелепом кошмаре, произойдет в реальности. От этого ее отделяют считанные секунды. Жалкие секунды подлой надежды.

Говорила же ей одна знакомая, с которой они участвовали в городской олимпиаде по языку и литературе, что верить мужчинам нельзя. Нельзя — и все тут. Другая знакомая говорила, что они — все, как один, кобели. Это физиология. В них заложен разброс семени, и они сами против этого бессильны. Им бы побольше мест найти, где они оставят собственное семя. Вот тогда их миссия на этом свете прошла удачно.

И другие девушки это говорили. Не пошлые и циничные, а очень даже милые, скромные. И не глупые, даже самой Маше фору дадут.

Только Маша им не верила. Скептически улыбалась, уходя от ненужных дискуссий. Не считая того, что она не являлась спецом по части мужской физиологии, Маша имела собственное мнение, которое вовсе не хотела кому-то навязывать. Она считала, что многие женщины ничуть не уступают мужчинам, только не по части «разброса», а по части «приема» того самого семени. В общем, от самого пола ничего не зависело. Маша верила, что среди мужчин достаточно тех, кто порядочен и готов хоть всю жизнь иметь дело лишь с одной женщиной. Только бы встретить ту самую женщину.

Она верила в это!

Какая же она была дура!

Это подтвердил случай с Андреем. Она слепо раскрыла ему душу, привязалась к нему, если не сказать о большем, вылепила из него идеал, боясь признаться самой себе, что и она, наверное, является для него чем-то подобным. И вот теперь ее ждала расплата за собственную доверчивость и глупость.

Расплата в виде тягучей, горячей боли. Обжигающей боли. И ужасно продолжительной. Зная себя, Маша не сомневалась, что еще много дней она будет терпеть эту боль, не в силах ни заглушить, ни отвлечься, ни принять ее, как должное. Будет терпеть и мучиться.

Не вовремя появилась предательская слабость в ногах. Маша едва не оступилась. На глазах появилась пленка, как бывает, когда вот-вот хлынут слезы. Она силилась не заплакать и потому попыталась рассмотреть танцующих. От этого стало еще больнее. Неужели Андрей, ее нежный, внимательный Андрей приходит сюда «на часок», чтобы удовлетворить свою мужскую потребность? Неужели эта его подружка такая же, как эти танцующие девушки с размалеванными, диковатыми лицами? Неужели?

Маша остановилась возле двери, оглянулась, по-прежнему оглушенная, растерянная, раздавленная. Что она здесь делает? Хочет увидеть Андрея с другой девушкой в постели?

— Заходи, — перекрикивая музыку, предложила девушка, что провела ее сюда. — Чего стоишь?

Маша покачала головой. Еще немного — и она расплачется. Быть может, даже зайдется в истерике.

К ним приблизился улыбающийся высокий парень с бритой головой.

Он что-то сказал, наверное, поздоровался, но Маша не расслышала. Тоже показал рукой в комнату. Маша хотела отказаться, но поняла, что ее голос не услышат. Она снова покачала головой, но этот жест получился вялым, неопределенным.

Парень мягко, но неумолимо направил Машу к двери, открыл ее, и девушка подчинилась. В конце концов, у нее не осталось сил на какие-то действия. Парень что-то прокричал девице, вставшей на пороге, после чего закрыл у нее перед носом дверь. Кажется, он просил кого-то позвать, отстраненно подумала Маша.

Благодаря закрытой двери грохот музыки заметно ослаб. Можно стало говорить, а не кричать.

— Привет, привет, — ухмыляясь, пробормотал парень, рассматривая Машину фигуру.

Она заметила, что в комнате никого нет. Какой-то замызганный шкаф у стены, окно зашторено, и большую часть комнаты занимает кровать. Не двуспальная, но широкая. Где же Андрей? Или ее не хотят к нему провести? Может, его уже предупредили, и он попросил отвести Машу в пустую комнату? Он в соседней спальне? И пока она здесь, он уйдет?