Два немецких «Левиафана» каждый день делали по четыре, а то и по пять вылетов. Сбрасывали они в основном по две трехтонные фугаски зараз, но иногда день кончался и двумя эфирными бомбами. И так почти две недели подряд! Но когда под вроде бы переставшей огрызаться крепостью попытались высадить десант, он был отбит огнем крупнокалиберных пулеметов. И снова полетели «Левиафаны»…

Но все на свете имеет свой конец. У англов и кончилось все – боеприпасы, вода, люди… И вчера вечером защитники крепости вывесили белый флаг. Каково же было удивление приплывших принимать сдачу немцев, когда они увидели, кто им противостоял!

На ногах у англичан оставалось всего двадцать пять человек, причем практически все были или ранены, или контужены. И около пятидесяти тяжелораненых, еще не померших к этому дню.

Всех уцелевших англичан отправили в Танжерский госпиталь – здоровых среди них не было. Погибших похоронили с воинскими почестями, и с сегодняшнего дня на Скалу начал потихоньку прибывать новый гарнизон – русский.

Я написал распоряжение собрать и предоставить мне все материалы об обороне Гибралтарской крепости. Черт возьми, хорошо, что такую силу духа проявил именно ее гарнизон, а, скажем, не американская эскадра у Гавайев! Макаров перед отбытием к новому месту службы познакомил меня со своими выводами, из которых следовало, что шанс у американцев все-таки был. Впрочем, я об этом догадывался и сам, потому как через три дня после капитуляции их эскадры погода сильно испортилась и держалась в таком виде больше недели.

При прощании со Степаном Осиповичем я еще раз напомнил ему:

– Самое главное, про кильватерный строй больше не вспоминай! Никаких генеральных сражений, ты же у нас не Шеер. Утопить кораблик тут, кораблик там, склады с углем потихоньку жечь, а уж нефтехранилища – тем более. Чуть погода начинает портиться – отводишь и перестраиваешь эскадру.

– Девчонок своих воевать учи! – огрызнулся генерал-адмирал, залезая в «Страхухоль». Впрочем, по результатам их деятельности он уже не именовал Таниных сотрудниц «шлюхами», как это бывало в начале войны.

Отлет Макарова состоялся полтора месяца назад, и теперь уже можно было твердо сказать, что он вел войну на море как надо, то есть с большой осторожностью. При попытках англичан выйти из бухты хоть сколько-нибудь крупным соединением на его пути всегда оказывались мины. Причем во второй раз, когда англичане не стали преследовать быстро удаляющиеся корабли Макарова, а повернули на запад, мин оказалось даже больше. Одиночные же корабли топились, так что плавать по одному англичане уже давно не рисковали.

Наши морские силы представляли собой две ударных группы и пять мобильных. Первая ударная под непосредственным командованием самого Степана Осиповича действовала в Северном море. Там были основные силы русско-немецкого флота, в том числе и все три крупных авианосца, но за исключением наконец-то отремонтированного «Ария». На нем держал флаг командующий второй ударной группой Хиппер. Она была послабее первой и действовала в Кельтском море, где недавно добилась крупного успеха – захвата острова Силли. Сейчас там спешно оборудовалось два аэродрома. Кроме того, несколько раз подвергшиеся обстрелу дальнобойных пушек «Ария» и вооруженного такими же орудиями линейного крейсера «Мольтке» верфи Портсмута практически прекратили работу. В здешнем мире «Мольтке» и его брат-близнец «Гебен» получились как бы половинками «Ария», то есть имели по две башни с теми же пятнадцатидюймовыми пушками. Правда, броня у них была несравненно хуже, но это не мешало стрелять по порту, береговые орудия которого просто не могли отвечать из-за своей меньшей дальности.

Мобильная группа состояла из ракетного крейсера, легкого артиллерийского и эскортного авианосца на десяток самолетов. Все эти корабли могли развивать скорость до тридцати четырех узлов, так что догнать их у англичан могли только миноносцы – если бы им не мешал артиллерийский крейсер. Эти группы нарезали круги вокруг Англии, смотря, чего бы такого по мелочи утопить в море или сжечь на берегу.

Ну а наша авиация из Дублина и из-под Руана занималась организаций топливного голода. Бомбилось все имеющее отношение к углю и нефти, про что мы знали. Порт Кардифф был буквально превращен в щебень налетами тяжелых бомбардировщиков. Большие нефтехранилища под Бирмингемом горели неделю, давая следующим волнам наших самолетов прекрасный ориентир, отлично видимый ночью за десятки километров без всяких ноктовизоров. В общем, с топливом в Британии становилось все хуже и хуже, благо подвоз нам удалось прекратить.

У англичан была нефть на Ближнем Востоке, были и танкеры для ее перевозки. Но без охраны у танкера нулевые шансы, тем более если он вынужден идти в обход Африки, потому как через Гибралтар его никто не пустит. По данным нашей разведки, в Скапа-Флоу угля оставалось примерно на полторы заправки всех имеющих угольные топки кораблей. Да и тем приходилось пользоваться с большой осторожностью, потому как еще за два года до войны Георгиевский химзавод освоил производство угольных мин. Это был обычный кусок тротила с простейшим детонатором внутри, но замаскированный под кусок угля. При внимательном осмотре его, конечно, было нетрудно отличить. Но линкор, например, на полном ходу жрет порядка сорока тонн угля в час, попробуйте-ка перебрать такие количества. А закинуть один кусок к миллионам точно таких же, даже если они и лежат в закрытом хранилище, нетрудно. Если же оно открытое, то тут и вовсе делать нечего. Ну а при попадании угольной мины в топку она гарантированно выводила эту топку из строя – хоть и не радикально, но все же. Иногда повреждался и сам котел.

С нефтью дело обстояло еще хуже. А если вспомнить еще и продовольственные трудности, из-за которых с октября были введены карточки, то будет понятно, почему настроения у англичан стали не очень лучезарными.

Я посмотрел донесения с Румынского фронта. Нет, сегодня, пожалуй, Кишиневская и Черногорская группы еще не встретятся… Впрочем, это неважно. Румыния практически выбита из войны, а это значит, что нефти у австрийцев теперь будет еще меньше, чем у англичан. Так, и последняя бумага перед обедом – совместный доклад от информбюро и Алафузова о настроениях на Западном фронте. Ну что же, этого и следовало ожидать…